Шрифт:
Закладка:
Какая-то мысль заворочалась в голове, даже не мысль, а воспоминание, что-то такое, на что надо было непременно обратить внимание: неприятное ощущение, будто чешется в том месте, до которого никак не можешь дотянуться. Я постаралась сосредоточиться, но тут же услышала голос Эймери:
- Идём.
Я обернулась – Эймери поставил доску рядом с дверью, чернота дверного проёма не то что бы очень манила, но… Мысленно помянув небесного крота, я устремилась внутрь. Мы зашли, Эймери втащил доску за собой и прикрыл дверь. Стало совсем темно, я собиралась было зажечь огонь, но замерла, ощутив прикосновение его губ и тёплое дыхание на щеке.
- Уговор дороже денег, ты оказалась права.
Обстановка не располагала к романтике, но мне было всё равно: я слишком глубоко увязла в этом обречённом влечении, и с каждым днём увязала всё глубже.
- Надо бы поторопиться, - шепнула я в губы Эймери.
- Надо, - согласился он, но мы не могли оторваться друг от друга, пока сверху не раздался какой-то невнятный глухой шум. Мы переглянулись – темнота была не полная, сквозь заколоченные снаружи стёкла упрямо пробивались струнки света, и мои привыкшие к полумраку глаза уже различали черты его лица.
- Там кто-то есть, - озвучила я очевидное, стараясь говорить как можно тише. Но Эймери всё равно приложил палец к губам и медленно пошёл на звук, а я двинулась за ним, чувствуя себя неуклюжей громыхающей слонихой. Надо было всё-таки настоять на посещении факультатива по главтону… Почему под Эймери ступеньки не скрипят, а подо мной – жалобно стонут?! Тощий невесомый глист, он очаровал даже ступеньки!
Глава 18. Потревоженный дом
К счастью, скрипучая лестница быстро закончилась, и мы с Эймери оказались на втором этаже. Было тихо, раздавшийся однажды подозрительный звук более не повторялся, но всё равно вдруг стало страшно, и я взяла Эймери за руку. Он не возражал, но и не смотрел на меня, оглядывался и прислушивался. И я тоже, наконец, огляделась.
Жилище несчастного мальёка Реджеса было пустым – минимум мебели и личных вещей владельца. Те, что были, стояли на пыльных полках и прочих поверхностях хаотично, беспорядочно. Пыль была повсюду, впрочем, вряд ли экономка-любовница так уж пренебрегала своими обязанностями. Просто месяц прошёл, а в нежилом доме была своя особенная атмосфера, способствующая усиленному запылению. Золотистая пыльца кружилась в воздухе, словно совсем недавно здесь веселились феи.
Пока я осматривалась, отмечая небрежно брошенную на лестничные перила поношенную мужскую рубашку, чашку с присохшим ко дну скелетиком лимона в окружении уныло позеленевших чаинок, стопку учебников по лайгону, стоящую прямо на полу, Эймери медленно подходил к ближайшей полуоткрытой двери. Непохоже, чтобы он чего-то боялся... а чего ему, действительно, бояться? Призрака мальёка Реджеса? Полицейских?
Подумав так, я вдруг расслабилась и успокоилась. Эймери резко толкнул дверь, распахивая её до конца, а я выглянула из-за его плеча.
Помещение за дверью представляло собой и спальню, и кабинет одновременно: просторная комната с тем самым разбитым окном, которое было видно с улицы. Кровать... незаправленная. Книги... в стеллажах и на столе, и опять на полу... много книг. Одежда – на стуле, мятая, небрежно сброшенная. Картина над столом... кажется, это наш Колледж. Ну, точно, наш. Очевидно, подарок кого-то из студентов... или мальёк Симптак был истинным поклонником собственного места работы.
Источник шума сидел посреди комнаты прямо на разрушенной стопке книг и смотрел на нас в упор жёлтыми немигающими глазами.
***
Эймери тихо выругался и подошёл к рабочему столу, принялся перебирать и разглядывать лежащие там в беспорядке бумаги и книги, явно кем-то уже изученные, а я опустилась на колени перед тощей трёхцветной кошкой. Кошка погладить себя не дала, но и убегать не стала.
- Это она целый месяц тут живёт, некормленная? - ужаснулась вслух.
- Не думаю, - коротко отозвался Эймери. - Окно же разбито, уходит охотиться.
Кошка была изрядно отощавшая и довольно грязная, но месяц без еды, конечно, не выдержала бы. Я поднялась, жалея, что всех наших объединённых даров, что благих, что скверных, недостаточно, чтобы намагичить хотя бы маленький кусочек мяса.
- Да не переживай, не помрёт.
- Не любишь кошек?
- Всех люблю, кроме людей, злые они. Но был бы выбор, предпочёл бы собаку.
Я неопределённо кивнула.
- Что скажешь?
Эймери деловито открывал и закрывал дверцы шкафов, изучил содержимое полок и ящиков стеллажей и секретера, заглянул и в шкаф с одеждой. Обошёл комнату, беря в руки то одну, то другую вещь, вышел, вернулся минут через двадцать и только потом ответил:
- Ничего. Спал, читал, предавался утехам с дамой, вероятно, той самой... ничего интересного.
В принципе, мы же и не ожидали чего-то... этакого? Воспоминаний банного халата о грозном убийце, восклицающем: "Я убью тебя, мерзавец, но позже, в Колледже, ночью в купальне?!"
И всё равно какое-то разочарование присутствовало.
Эймери опустился на кровать и похлопал ладонью радом с собой, но я чувствовала какое-то нелепое смущение вкупе с ноткой брезгливости и садиться на кровать, где мой преподаватель, пусть и бывший, с кем-то там "предавался утехам" не стала. Выбрала табуретку.
Странно, что дом никак не охраняется, не выставлен на продажу или что-нибудь в этом роде, хотя... Наверное, об охране и прочем должны думать родственники. А им может быть совершенно не до того, если финансовые и жилищные проблемы их не тяготят...
Совершенно некстати подумалось, могла бы я жить в таком вот тесном и довольно скромном – с точки зрения семейства Флорисов – доме. Жить с Эймери. Будет ли здесь тесно нам вдвоём? А с детьми? Детям нужна гувернантка, а ещё потребуются повар и
