С этими словами бабка вскочила на лошадь и ускакала… хитро. Вроде как к поместью, но за рощей заложила крюк и, замаскировав свиное рыло, притаилась в этой роще, недалеко от места, где я встал, задумавшись. Потому что, кто со мной желает поговорить — я не совсем понимал. Я главе свинского рода прямо и честно ответил, что они меня оскорбили, и дел с ними иметь не буду.

Тут ещё был интересный момент с «каким же». Дело в том, что я по укладам в таком раскладе выходил «жалобщиком», взывающим к бабкиному правосудию как проситель. Чего я, как понятно, не собирался делать категорически: даже если они всем свинарником извинятся — то пошли они в жопу. Но такой посыл — уже не «недоброжелательность», а откровенная вражда, между родами. Так что пусть сама разбирается, если не знает, со своим свинарником.

Хотя… с учётом того, что она засадно притаилась в роще и греет уши… Интересно, Шебур или Фиалка?

— Почтенный видом, вечер, — негромко подал голос Роб, подходя.

— Я в курсе, Роб. Дорогу и безопасность ночёвки я обеспечу.

— Как пожелает ваше почтенство, — кивнул десятник, отходя, подошёл к своим ребятушкам и начал наводить среди расслабившихся порядок.

А к роще, нахлёстывая лошадь, скакала Фиалка, свинья неприличная. Видно, добралась капросовским корытом, прихорашивалась. А Бубела уши греет… Ну, значит, всем свиньям по серьгам и раздам.

Фиалка подскакала, ссыпалась с конятины, прям в волнении протянула ко мне копытца.

— Любезный Михайло…

— Приветствую, уважаемая. Уважаемая Бубела Капрос поставила меня в известность, что со мной желают поговорить. Лишнего времени не имею, но готов тебя выслушать.

— Михайло Потапыч, отчего вы столь холодны⁈ Я думала…

— Не знаю, Фиалка, что ты думала. Но раз уж спросила, «отчего» — изволь выслушать. Итак, ты вызвав меня на поединок и будучи поверженной, проявила ко мне интерес. Я отнёсся к нему снисходительно: ты мне не слишком по нраву, но и не противна.

Хрюшка на это аж почернела, нос из курносого задрался в пятак, показались клычки.

— А по нраву, небось, рыжая дохлятина?!! — прорычала она, отбросив копытом кусок земли с травой.

— Именно, — совершенно спокойно кивнул я. — При этом возможность убедить меня взять тебя в свой род, у тебя была, — слегка покривил я душой. — Я предложил тебе стать любовниками, узнать друг друга. Тогда и не на слишком любезную мне внешность, при других достоинствах, я бы мог не обращать внимания. Но ты — отказалась, ссылаясь на «высокие чувства». Которые зародились, несомненно, когда ты в страхе подставила мне брюхо на поединке, — криво усмехнулся я. — Но всё это — наши с тобой вопросы, рода Капросов не касающиеся. Вот только вдобавок к нашему неприятному знакомству — именно твой род нанёс мне оскорбление. Не ведаю, по твоим словам, либо Щебур сам посчитал возможным решать, не спросив, за меня. За видома, Потапыча!!! — последнее я просто прорычал, а Фиалка, злобно на меня зыркающая, растерянно отшатнулась. — Этот Щебур просил у Корифея, с которым я подписал ряд, чтобы тот направил меня на Пряный Остров. И Корифей снизошёл к этой просьбе. Только Корифей — не хозяин мне, а держатель ряда. И пребывание тут мне, против моей воли, не угодно и оскорбительно! И это — дело рук рода Капросов, возомнивших, что Потапыч для них — вещь, купр разменный, мысли и желания которого не важны. Посему с родом Капросов дел я предпочту не иметь, как и с тобой. На этом всё, Фиалка, прощай.

С этими словами я вскочил на аркубулюса, направив того в джунгли. Ратники, чуть поотстав, выдвинулись за мной. А я прикидывал, не перегнул ли я? И в общем — выходило, что нет. Капросы мне были интересны в рамках корифейского пула, с которым я теперь буду держать дистанцию, как, впрочем, и с оппозицией не слишком сближаясь. Постараюсь занять нейтральную, насколько возможно, позицию.

Далее: если бы я сейчас Фиалку и Капросов не послал, то вопрос «ручного видома в хлеву» с Фиалкой под боком встал. И изворачиваясь и отпинываясь, вихляя и не соглашаясь… Я оказался бы в более неприятном положении, чем сейчас. То есть, сейчас для Капросов виноваты те, кто передо мной на самом деле виноваты. И я просто возмущён покушением на свою волю, что в общем — нормально. А вот если лезть в свинские интриги, изворачиваться по мелочам… Проще согласиться быть их ручным видомом, уж надёжнее и безопаснее. Не говоря о том, что Фиалка хрюкала о землях… только я сейчас их видел. Они желали «видомскими землями» просто отгородиться от джунглей, вдобавок к магически-духовной защите. В общем — поступил я правильно и не «перегнул».

За три дня добрались до Рачительного: обратный путь всегда короче, а сейчас мы просто двигались по раскисшему пепелищу. Даже зверьё и навь от просеки держалась подальше. Понятно, что до поры, но нам хватило.

Рявкнул губернаторскому дикобразу, что дело сделано, и направился к Мирке — лечить нервы, потрёпанные мировым свинством.

17. Новогоднее опа

Полечил нервы и отдохнул телом с горничной: всё же, несмотря на кромешную зоофилию (просила отодрать её в виде беролака не каждый раз, но регулярно), Мирка — девица довольно приятная, умелая и скрашивающая досуг. Даже немного жалко оставлять, но воевать с корифейскими законами и бюрократией из-за неё я не буду. Слишком нерационально: за усы я корифея и государственный аппарат и так, и так дёргать буду, а ценность Мирки не настолько высока, чтобы окупить дополнительный риск.

И так корифейский аппарат на любом этапе осуществления моих намерений может «встать в позу», упереться рогом (козлиным, корифея). И если сдам назад — все мои планы Лидари под хвост. А если не сдам — риск. Так что лишние конфликтные моменты — совершенно лишние.

На следующий день мне от Капросов прислали дар: уже не Фиалка, а «представительство» свинот в Рачительном. Специи-вкусняшки, с записулькой где «род Капрос сожалеет». Отправил свинотам взад, с записулькой «вражды не испытываю, но оскорблённым себя чувствую, так что не надо мне от вас ничего». Скушали, вражды не проявили, так что есть обоснованная надежда, что «разойдёмся бортами» ровно, без эксцессов. Точнее, похоже, уже разошлись, да и чёрт с этими свинотами.

А ещё я начинал потихоньку радоваться, без особого ликования, умеренно, но уже. До начала сезона дождей оставалось дней десять-пятнадцать,