«Но там половина бухгалтерии сбежалась на грохот. У Сорокиной халат был расстегнут чуть ли не до пупа!»

«Давай трезво рассуждать, что они могли увидеть. Я лежу на полу, а раздосадованная Маришка застегивает халат. Тоже, наверное, наслушалась от Марь Степановны и иже с ней, что я люблю чужие сиськи помять. Так кто виноват, что твоя Сорокина так махнула рукой, что пуговицы с мясом вырвались? Вот и убежала, чтобы бельем не светить. Потом звонила, извинялась».

Пыл Светланы малость утих. Но, видимо, не все ее в ответах Кирюсика устроило. Было к чему прицепиться.

«Генеральный директор «Пилюль»! Может и владельцем себя возомнишь? Да твоих денег в бизнесе не больше десяти процентов крутится, остальные моего папы!»

«Э–эх, Света. А ты никогда не задавалась вопросом, где твой папа такие деньги взял?»

«Машину продал, дом, садовый участок!»

«Просто прикинь, сколько это стоит, и сравни со стартовым капиталом. Кстати, в моем сейфе кроме дорогих часов, которые я так люблю, лежит папка с документами. Посмотри ее, – он дал Светлане свой телефон. – Вот код».

Кирилл Петрович устал. Голос его стал спокойный такой. Дашуня говорит, что не узнавала беспечного Кирюсика.

«Что смотреть! Я просто позвоню папе! – шефиня швырнула телефон мужа на диван. – Он не раз намекал, что ты рядом со мной только из–за денег!»

«Дура ты, Света! – Кирилл Петрович махнул рукой. – Я ведь люблю тебя. И каждую морщинку, которую ты с таким маниакальным упорством убираешь, люблю. Как ты не поймешь, к красоте мужчина быстро привыкает, и держится рядом с супругой только потому, что разглядел в ней те душевные качества, что дороги ему. Я знаю, какой ты была и какой можешь быть. Остальное все наносное. Пустое».

Светлана Сергеевна схватила с дивана телефон и убежала в кабинет Кирюсика. У них в доме у каждого свой кабинет.

Через некоторое время вышла с бумагами. Руки трясутся, глаза покраснели.

«Эт–т–то ты выкупил у папы дачу и машину?»

«Да. И машину оценил, как самолет, и дачку вашу засратую, как дом в Ницце».

«Но почему молчал?»

«Я видел, как ты горишь, как тебе не терпится окунуться в этот бизнес. Как не поддержать любимую женщину? Я не хотел, чтобы ты была со мной из–за денег».

«Но откуда?!»

«Ты забыла, что я почти с детства работал моделью? Я был молод, голоден, не упускал ни одной возможности. Удачные вложения умножили мои средства втрое. Потом контракт с косметической компанией. Я до сих пор их лицо».

Тут он поморщился, потому как лицо было вовсе не модельным.

Хотя Светлана была заметно растеряна, но, уловив, как он скривился, вновь пошла в атаку.

«А зачем ты врешь, что у тебя аллергия? Не успел придумать что–нибудь более правдоподобное?»

«Света, оставь меня. Я устал и мне плохо».

Кирилл Петрович поплелся в спальню и рухнул на кровать. Дашуня едва успела выскочить из комнаты. Она там люстру протирала. Светлана Сергеевна между тем зашла в свой кабинет, через некоторое время выбежала. Уже стоя над Кирюсиком звонила какому–то врачу.

Дашка только услышала, как та воскликнула «Отек Квинке?! Но с ночи прошло более десяти часов!»

Кирилла Петровича увезли в больницу, а Даша, убираясь в кабинете у Светланы, вдруг поняла, что на ее компьютере видит себя. Только дома мы смекнули, что у Светланы по всей квартире были натыканы камеры. Сын подсказал.

Баба Зоя откинулась на спинку стула и сложила руки на животе.

– И Светлана увидела, что Кирилл Петрович ложится спать здоровым, а просыпается опухшим? Никакой драки, настоящая аллергия!

– Вот именно. Вечером вернулись оба. Кирюсика обкололи, он сразу спать завалился. А Светлана сидела вся такая задумчивая. Она даже не сразу поняла, что от нее хочет Дашка. Пока моя сноха одевалась, она слышала, как Светлана Сергеевна кому–то заказывала часы Ролекс. Сказала, чтобы утром уже были у нее.

А сегодня хозяйка пришла в отдел кадров и приказала, чтобы они забыли номер телефона Марии Степановны, а ее близко к «Пилюлям» не подпускали, даже в качестве покупателя. Она в черном списке.

– Ой, наверное, Светлане Сергеевне придется пересмотреть свой черный список. Там ведь так много невиновных?

– Не так уж и много. Я тоже грешна. Нарассказывала тебе всяких небылиц, – баба Зоя виновато пододвинула ко мне блюдце с пирогом. – Но честное слово, я тоже жертва Марии. Правда, еще и преувеличила малость… Ты прости меня, деточка. Я не со зла. Просто хотела тебе помочь. А оно вона как вышло…

Баб Зоя заплакала. Я тоже.

Хлюпали носами, капали слезами в остывающий чай, пока треклятые колокольчики не возвестили, что кто–то пришел в торговый зал.

Нет, жизнь все–таки сложная штука.

Белое принимается за черное, а черное…

Не будем о черном. Не хочу.

Вот закончу смену, пойду домой, съем там яблочный пирог, напьюсь «Любарума» и буду ждать своего короля. Не может он не прийти, если я буду шептать: «Люблю тебя, только тебя!».

Конечно, я рисковала охрипнуть и навсегда остаться старой девой, если он так и не придет, но мы давно выяснили, что я не дева и не такая уж старая.

Пора бы остановиться на белой полосе.