Шрифт:
Закладка:
– Сколько же их тогда? – сдавленно прошептала она. Гурт мотнул головой:
– Вопрос не в том, – сказал он с досадой. – Чем колдуна так уж привлек наш городишко – вот что странно. Вельда, Гелерт, еще несколько пропавших – может, их тоже колдун призвал? Что он здесь ищет?
– Так уж не Венельда ли?
– А может, Тиша знает?.. – пискнула Пенни. Взрослые и не заметили, когда она появилась на кухне, встала в дверях, привалившись худой спиной к массивному косяку.
– Пенни! – взревел Гурт. Девчонка втянула голову в плечи, но с места не сдвинулась. Герта поманила ее к себе. Та нехотя, нога за ногу, подошла.
– Погоди рычать, – осадила отца гостья. – Девочка дело говорит. Тур, приходя в себя, тоже ничего вспомнить не мог, так я ему помогла. Есть… способы подтолкнуть упрямую память, – она едва заметно усмехнулась, и Гурт глянул встревоженно. Чего это она? Он, конечно, догадывался, что ей доступны некие… знания, но то, о чем она сейчас говорит, наказуемо – и наказуемо жестоко. Ведьмовство – вот как назвал бы это отец Норберт.
– Давай-ка мы с тобой так поступим, – продолжала, меж тем, Герта, поднимаясь. – Ты не спеши, не гони коней. Я потолкую с Тишей, попытаюсь чего-нибудь вызнать, а там уж решим. Идет?
– Идет, – проворчал Гурт и вдруг крепко взял ее за плечо: она сквозь плотную ткань платья ощутила тепло и силу этой большой надежной руки, и сразу вся как-то выдохнула, обмякла, будто узел в груди развязался и стало свободней дышать. – Будь осторожна, слышишь? Как бы чего не вышло…
– Буду, – пообещала Герта, накрывая его руку своей. – Обязательно буду. Жди новостей, – и шагнула в коридор, натягивая жилетку.
Гурт нагнал ее у порога, буркнул хмуро:
– Одна не пойдешь. Провожу – поздно уже, – и они покинули дом, оставив Пенни в одиночестве.
Оборотень оказался хитер – вместо того, чтобы привести Охотника к стае, он уводил его все дальше к краю болот, надеясь уберечь остальных. Безошибочное звериное чутье подсказывало: тот, кто шел сейчас по его следу, обладает мощным даром. Оборотень знал – если он погибнет, ничто не помешает Охотнику выследить стаю. Такой не отступится – это у него в крови.
А стая, по правде говоря, была невелика: старый больной волк, молодая волчица да два волчонка. Семья! Если вожак оплошает, им не выжить.
Ближе к краю болот лес становился гуще, и это внушало надежду. Пятеро оборотней прятались в Топях не так давно. Всего лишь каких-то пару лун назад у них был дом, где царили мир и согласие. Спокойно доживал свой век старик, возился с внуками, радовался семейному счастью дочери. Глава семьи трудился в кузнице, в деревне его уважали и побаивались – как всякого другого кузнеца. Дети – мальчик и девочка – понемногу росли, радовали деда и отца с матерью. То была семья истинных оборотней: они родились такими, давно примирились с собственной сущностью и умели при необходимости ее укрощать даже в Ночи Полной Луны. Конечно, волчий корень, или, как называли его люди, борец-трава, позволяющая остановить обращение и не потерять разум, – средство не из приятных, но, коли не хочешь очнуться утром и обнаружить, что вырезал пол деревни, в которой жил, отчего бы и не потерпеть? С тех пор, как у них появились волчата, эта семья переезжала лишь раз – после первого обращения сына. Дети волчий корень переносили плохо, так что родителям пришлось попросту запереть мальчишку и не спускать с него глаз. Дочери ничего не грозило – она была слишком мала, а вот для мальчика наступило трудное время… В ту ночь они его упустили: молодые оборотни непредсказуемы и опасны даже для своих. У Сайны до сих пор не зажил как следует шрам на бедре: она никогда не показывала его сыну, но мальчик помнил, что вроде бы ранил мать, и это его мучило.
Сайна! Подумав о ней, вожак ненадолго остановился и поднял морду, сосредоточенно нюхая воздух. Охотник уверенно шел по следу. Что ж, так и было задумано: увести от своих, а затем убить. Будь то простой человек, выслеживающий волка, уставший от крови Дайрен попросту запутал бы следы и ушел от погони, а после – увел бы семью в другое место, и дело с концом, но на него вышел настоящий Охотник. Такого остановит лишь смерть.
Опустив нос к земле, волк побежал дальше. Время от времени он принимался петлять, словно бы путая след, но только для виду: если Охотник собьется с пути или догадается, что его отвлекают, он вполне может вернуться назад и отыскать остальных, а этого допустить нельзя.
К наступлению ночи Дайрен забрался в самую чащу. Тут и днем-то не вдруг пройдешь, а уж по темноте и подавно! Несколько раз ему мерещилась темная тень, мелькающая меж деревьев, но этого попросту не могло быть… Обычные звери, пусть даже и хищники, оборотней сторонились, других же представителей его вида тут не водилось, иначе он бы об этом знал. Оборотни ревностно охраняют свою территорию, так что, с тех пор как Дайрен привел семью к Топям, местные, будь они здесь, давно бы уже предъявили свои права.
Вывалив язык и тяжело дыша, волк остановился и снова понюхал воздух. Охотник был далеко, можно передохнуть. Ночной лес сонно дышал прохладой и упоительно пах лежалой листвой, прелой землей, водой в ближайшем ручье. Под одним из деревьев чуткий нос уловил запах кроличьей норы; в дупле другого, невидимый глазу, но прекрасно различимый по запаху, устроился филин. Оборотень не был голоден – даром что бежал весь день! – ему хотелось лишь одного: отдышаться и передохнуть. Заприметив яму под каким-то кустом, он лег на землю и заполз туда. Ветки надежно укрыли его сверху. Опустив лобастую голову на лапы, волк вздохнул и затих – лишь настороженно двигались чуткие острые уши.
Большую часть своей жизни Дайрен провел один. Мать и отца уничтожили люди: мать не могла бросить сына, а отец остался, чтобы защитить их обоих. Родители отчаянно сражались за жизнь, получили множество ран и погибли, когда односельчане подожгли их хижину, а мальчик выжил: почуяв запах дыма, мать затолкала его в погреб. Пепелище почти совсем остыло, когда под покровом ночи Дайрен выбрался из-под обломков и ушел в лес. С тех пор люди стали его заклятыми врагами.
Мать и отец учили сына укрощать свою сущность. Сами они прекрасно владели этим умением: в волчьем обличье в обычные ночи охотились лишь на животных, в Ночи же Полной Луны пили отвар волчьего корня. Они не убили ни одного человека и очень этим гордились, однако в деревне кто-то все же почуял неладное – и поползли зловещие слухи… После их гибели Дайрен понял две вещи: люди не достойны хорошего отношения, а у оборотня не должно быть семьи. Если тебе не за кого отвечать, ты неуязвим. Долгие годы он придерживался этого правила – пока не встретил Сайну. К тому моменту на его счету было уже множество человеческих жизней, да и сам он почти одичал: жил в лесу, в человека не обращался, питался сырым мясом, пил из ручьев. Сайна его спасла, потому что такое существование давно потеряло для Дайрена всякий смысл. Сейчас он хорошо понимал это.
Неподалеку хрустнула ветка, и оборотень тут же открыл глаза. Человеком не пахло, да и хруст раздался откуда-то сбоку, не с той стороны, с которой должен был появиться Охотник. Дайрен прислушался, более полагаясь на уши и нос, нежели на зрение. Все было тихо – обычные ночные звуки. Волк заворчал еле слышно – лишь тишина стала ему ответом. В прохладном ночном воздухе не ощущалось никакой угрозы.
