Фрол заторопился. Надо успеть немного поспать, что-то засиделся у Роднина. Алексей любит выпить. А что ему? Живёт в коммуналке. Семьи нет. Да кто пойдёт замуж за такого пьяницу? Фрол, которому выделили койко-место в общежитии, но в комнату никого не подселили, предлагал ему поселиться вместе, но Роднин отказался. Панину обещали выдать ордер на комнату в коммунальной квартире. Холостым отдельная квартира не положена.

Разгорячённый свежим воздухом, выпитым алкоголем, молодостью и весной, Панин весело подпрыгнул и схватился за ветку тополя. Старое дерево, налитое будоражащими соками, весело спружинило и оттолкнуло Фрола: мол, иди своей дорогой, не трогай меня. Впереди грезилась мировая революция и стройные ряды коммунистов, которые займутся строительством светлого будущего, а на тяжёлых работах будут трудиться исключительно преступники и энтузиасты. И когда наступит это счастливое время, тогда весь земной шар станет общим домом. Не будет наций и народностей, не будет больных и калек, все будут молоды и счастливы, как Фрол в эту минуту. Он бежал по улице, торопясь в общежитие и искренне веря, что всего лишь через несколько лет на планете установится эра всеобщего человеческого счастья.

Глава шестая

Это был не совсем детдом, а приют для детей; официально он назывался Домом ребёнка. Сюда доставляли детей родителей-лишенцев, тех, кого арестовали, расстреляли, выслали, переселили. Ведь только раскулаченных высылали вместе с детьми, а об остальных детях, оставшихся без родителей, должно было заботиться государство. Официально детских приёмников-распределителей ещё не создали, но детей, осиротевших по воле Советского государства, всё прибывало. В январе вышло постановление о борьбе с беспризорниками, в котором основная работа по борьбе с этим злом была возложена на органы ГПУ и являлась одной из первоочередных ведомственных задач.

Фрол свернул на Барнаульскую улицу; здесь, в одноэтажных деревянных корпусах, скопилось много детей-сирот. Вчера заведующая звонила начальству и жаловалась, что навезли детей сверх нормы, кормить их нечем, нянечек не хватает. Начальство приказало уполномоченному Роднину разобраться с сиротами и беспризорниками, но тот перепоручил задание Панину, а Фролу не трудно. «Лучше детьми заниматься, чем производить обыски да сопровождать арестованных до машины», — думал он, огибая свежую лужу. Ярко начищенные сапоги блестели на утреннем солнце. Фрол любил во всём порядок, на службу ходил аккуратно, стрелочка к стрелочке, козырёк к переносице, всё ровненько.

В том, что в Доме ребёнка творится беда, понял сразу, как только поднялся на шаткое крыльцо. Детский плач разных тембров и тональностей, от визгливого и протяжного, до требовательного и пронзительного, пробирал до нутра. Фрол поморщился, но справился с раздражением. Дети на то и дети, чтобы плакать и жаловаться на ранние горести. В приёмном покое повсюду сидели, лежали, валялись, спали дети. Полная женщина в белом халате едва успевала подойти к одному, как тут же разревелся тот, кого она только что оставила. Увидев человека в гимнастёрке, женщина заплакала:

— Наконец-то! Я уж думала, никто не придёт. Посмотрите, что наделали ваши люди. Привезли детей, оставили, а мне что делать? У меня питания нет, белья тоже, кровати все заняты. Что мне делать, а?

Женщина схватила Фрола за рукав гимнастёрки и разрыдалась.

— Да что вы, да ладно вам, да щас всё устроим! — забормотал Фрол, пытаясь отцепить женскую руку от рукава гимнастёрки.

— Куда вы их увезёте? — взвизгнула женщина — В детдомах тоже нет мест. Я уже всем позвонила. У них то же самое творится. Вы чем там думаете в органах? Это же дети!

— А вы чем думаете? — зло прищурился Панин, и женщина сникла. — Поосторожнее на поворотах! Как звать-то?

— Нина Яковлевна я, — женщина поняла, что сморозила страшную глупость. — Простите меня, пожалуйста! Я устала. Уже неделю не сплю. Не знаю, что делать с этими.

Нина Яковлевна кивнула на копошащихся у ног детей. Фрол тоже посмотрел под ноги. Все дошкольного возраста, начиная от младенцев, и все не кормлены, хотят пить и спать. И у всех без исключения усталый вид, как у старичков. Фрол вздохнул. Что с ними делать-то? Куда такую ораву девать?

— Нина Яковлевна, у вас есть на примете здание, куда бы могли переместить всех детишек? В городе много заколоченных домов. Я сам видел.

— Наши корпуса все заняты, — со вздохом сказала Нина Яковлевна, — но в конце улицы есть брошенный дом, вот бы нам его отдали! Впрочем, дом надо отапливать дня три, пока нагреется. Промёрз за зиму-то. Деревянный, чай, но печи там исправные. Эх, если бы туда всех переселить, так у нас лишних кроватей нет.

— Об этом не беспокойтесь. Кровати, мебель, питание и вещёвку достанем. А вот истопника где взять? Нужен опытный.

— А с этим проблем нет, — всплеснула руками Нина Яковлевна, — у нас конюх есть, он умеет с печками обращаться.

— Тогда ищите нянечек, а я с конюхом поговорю, — сказал Фрол и осторожно, отдирая от ног прилипших детей, медленно направился к выходу.

— Флолфлолфлол, а де мама, де мама, де мама? — раздалось откуда-то сбоку. Панин взглянул и обмер. У стены на корточках сидела Светланка Чусова, трёхлетняя дочка Егор Палыча, чумазая, заплаканная, голодная. Панин бросился к ней, поднял на руки, посмотрел в голубые глазёнки и прижал к себе, стараясь скрыть слёзы от Нины Яковлевны. Девочка цепко обхватила его за шею. Не оторвать.

— Светланка, мама потом придёт, потом, — пробормотал Фрол, с трудом сдерживая рыдания. До сих пор он и не знал, что может расплакаться от сострадания.

— Товарищ уполномоченный, а кто вам эта девочка? — строго спросила Нина Яковлевна, протягивая руки, чтобы забрать Светланку.

— Она моя, моя Светлана, это Светлана Панина! Она тут случайно. Я её с собой заберу. Где пальтишко?

— Нет у неё пальтишка! У неё ничего нет, прямо раздетую привезли, — проворчала Нина Яковлевна, снимая с плеч пуховый платок, — на вот, укрой девчонку. Простудится!

Фрол закутал Светланку в платок и вышел на улицу. Так они и ходили