– Джон, – шепчу я.

– Да. Он застрял между мирами, ни там, ни здесь.

Я вспоминаю те далёкие дни, дома, когда мир будто потух, и наши мама и папа ушли навсегда, а вместе с ними свет и радость покинули мою жизнь. Я вспоминаю Джона, как он лежал в постели и как внезапно его кашель прекратился. Я молилась, чтобы он выздоровел, молилась о чуде.

– Останься со мной, – умоляла я его. – Я не могу без тебя.

И он остался.

– Когда ты приехала сюда, живые и духи оказались слишком близко друг к другу, – продолжает женщина. Она опускается на колени рядом со мной, и я смотрю в её глаза, блестящие, зелёные. – Джон сломал барьер. Связь между мирами слишком хрупкая, и её следует оберегать. Мы пытались привести его сюда, где ему и полагается быть, чтобы наконец разделить наши миры, но ты нам не позволила, не так ли?

По моему лицу текут слёзы. Всё это время… я ведь знала. В глубине души я просто не могла не знать.

– Решение за тобой. Ты сама должна привести его, позволить ему остаться с нами.

– Но я нужна ему, – говорю я. – Я люблю его.

Она улыбается мне.

– Можно любить человека, даже если к нему невозможно прикоснуться.

Мы спускаемся в долину. Фиалки, мамины любимые цветы, покачиваются на ветру. Такую красоту сложно осознать и принять. У меня столько вопросов к Аннабелль, но ни один из них не получается сформулировать, и она сама спрашивает меня:

– Ты знаешь, что надо делать?

Я всё ещё не могу говорить, но я знаю. Я знаю.

Люди из долины направляются ко мне, их ноги парят над сверкающей травой, они быстро приближаются.

– Тогда тебе пора идти.

Нет. Мне тоже хочется остаться здесь. Мне хочется привести Джона и навсегда поселиться здесь, мне хочется…

Она берёт меня за руку, и мы поднимаемся на холм, к лесу. По дороге к нам присоединяются другие, они выступают из-за ветвей и стволов деревьев, сияние их тел струится вокруг нас, искрясь, наполняя собой лес, пока мы не возвращаемся на прогалину.

– Мы будем ждать.

Тёмное пятно всё ещё здесь, на своём месте, словно воздух насквозь прорезали ножом. Я вижу другую сторону, шумный, серый мир. Я слышу ливень, завывание ветра.

Подняв ногу, я шагаю в проход, обратно во тьму, обратно к живым. И тут же полоска крови появляется на моей лодыжке и возвращается боль. Дыхание перехватывает – я не ожидала, что всё изменится так быстро и будет так тяжело. Я подаюсь вперёд и почти что проваливаюсь сквозь тонкое место, приземляясь на мокрую землю в бушующий ураган.

Где ты, Джон?

Я здесь. Найди меня.

Надо мной склоняется фигура, и я тяну к ней руки, но это не тень – это мисс Элдридж. Она берёт меня за руку и поднимает на ноги. Мы возле того огромного рухнувшего дерева, которое придавило меня, но под ним никого нет.

– Где мистер Спенсер? – спрашиваю я. Его слова эхом раздаются в моей голове.

Джона больше нет, Лиза. Он умер ещё до того, как ты попала ко мне.

– Не знаю, дитя. Мы разыщем его позже, – говорит мисс Элдридж, стараясь перекричать ураган. Она снова зажигает свою лампу и протягивает её мне. Я иду по тропинке, через ствол, нависший над потоком. Стараюсь найти знакомые деревья и указатели, но ураган поломал ветки и размыл тропинку. Всё кажется непривычным, будто я вижу этот лес впервые, даже когда я прихожу на то место, где я оставила Джона.

Где же ты?

Я продолжаю путь, продираясь через ветви. Я промокла до нитки, и дождь стекает с меня ручьями. Мысленно я зову его, снова и снова, из последних сил, перекрикивая грохочущий ураган.

Джон! Джон!

Появляются тени, они окружают меня. Но я их больше не боюсь. Они раскачиваются на ветру, указывая мне, куда идти, и я следую за ними, напрягая слух, чтобы расслышать его голос.

Лиза…

Звук тихий, едва уловимый, и я иду к нему, уже бегу через поваленные деревья и кучи листвы.

Я вижу его в глубине леса и бросаюсь к нему, обхватываю руками его угасающий силуэт.

– Почему ты не остался возле дерева? – спрашиваю я, но он не отвечает. Он смотрит на землю под ногами. Она густо заросла травой, кроме одного крошечного островка в фут шириной и длиной, присыпанного горстью свежей земли.

– Вот, что закопал мистер Спенсер. Вот, что тебе надо увидеть.

Откуда он знает, что сказал мистер Спенсер? Хотя как же иначе. Он знает, потому что я знаю.

В десяти футах от опушки леса, возле большого валуна, именно здесь я видела, как он закапывал улики в тот раз, когда впервые встретилась с Джорджем в ночи.

– Посмотри, Лиза. Сделай это ради меня. И на этот раз постарайся вспомнить.

Я падаю на четвереньки и вонзаюсь пальцами в почву, зачерпывая её горстями. Земля мягкая, и я копаю глубоко, отбрасывая мокрые комья, пока не чувствую под руками холодную металлическую коробку. Я хватаюсь за края и вытаскиваю её.

Я кладу коробку на землю, провожу пальцами по крышке, нащупывая защёлку, на которую она закрывается.

– Ты уже знаешь, что там внутри, – говорит Джон. – Не бойся.

Я открываю коробку и вижу свою семью. Это фотография, о которой говорил мне Джон, сделанная мистером Спенсером в то лето, до болезни. Теперь я помню его приезд. Мама и папа сидят на верхней ступеньке крыльца нашего дома, а мы с Джоном устроились перед ними. Он совсем не похож на мальчика, который стоит сейчас рядом со мной, и на меня вдруг накатывают воспоминания.

Да. Я помню.

Под фотографией лежат документы. Письма от моих родителей к мистеру Спенсеру с просьбой позаботиться о нас, если случится самое страшное, и газетные статьи, медицинские счета, свидетельства о смерти и документы из суда, где он назначен моим опекуном.

В документах только моё имя.

– Ты всегда знал об этом? – спрашиваю я Джона, и он улыбается.

– Ты просила меня остаться.

– Знаю, но я больше не могу об этом просить.

Тени окружают нас, и Джон оборачивается к ним.

Мы идём вместе, держась за руки, обратно к мисс Элдридж.

Она опускается на колени и вытирает слёзы с моих глаз.

– Ты готова? – спрашивает она.

– Нет.

Я никогда не буду готова.

Я веду Джона к сиянию. Оно пульсирует в такт урагана, и вдруг вспышка прорезает землю, приоткрывая всю красоту другой стороны.

– Ты так давно носишь меня в своём сердце, – говорит Джон, крепко обнимая меня. – Пора отпустить меня.

Я люблю тебя.

Я тоже тебя люблю.

Я выпускаю его руку, и он следует за тенями в сияние, проходя через тонкое место, вспыхивая огненными искрами, словно тлеющие угольки, развеянные по ветру, прежде чем принять безупречную форму.

Сияющий шар угасает, закрывая проход между мирами, и у меня подкашиваются ноги. Дождь продолжает барабанить.

Боль пронзает меня, охватывает моё