Шрифт:
Закладка:
В отсутствие общепринятого международного определения терроризма крайне важно, чтобы определения, используемые национальными властями, были ясными и относились только к таким формам поведения, которые, по выражению Специального докладчика ООН по борьбе с терроризмом и правам человека, «носят подлинно террористический характер»[116]. Хотя в международном праве не существует единого согласованного определения, в Резолюции СБ ООН 1566, принятой в 2004 г., приводится ряд параметров, на которые государствам следует ориентироваться при разработке четких определений в рамках национальных законов и нормативно-правовых актов[117]. Опираясь на эти параметры, Специальный докладчик ООН рекомендует признавать преступлениями террористического характера только следующие деяния:
(1) деяния, совершенные с намерением причинить смерть или тяжкие телесные повреждения или захватить заложников;
(2) деяния, предпринимаемые с целью вызвать состояние ужаса, запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения;
(3) деяния, представляющие собой преступления по смыслу международных конвенций и протоколов, касающихся терроризма[118] (отнесение лиц к категории «ИБТ» тоже должно быть связано только с деяниями, соответствующими определению основных компонентов понятия «терроризм»).
Помимо этого, отнесение лиц к ИБТ должно быть основано на том, что именно эти лица совершили и намеревались совершить, а не на предполагаемом характере или обозначении группы или идеологии, которую они, как предполагается, поддерживали. Многие принятые на данный момент меры были направлены на предотвращение запрещенных поездок в определенные государства или предпринятых в целях поддержки конкретных групп, признанных террористическими, и на реагирование на такие поездки[119], хотя определение субъектов подобным образом несет в себе риск избирательного подхода и манипулирования. Проблема политизации, избирательности и отсутствия прозрачности в процессе квалификации групп или лиц в качестве «террористических» субъектов существует уже давно. Большое количество запрещенных «террористических» организаций и групп, признанных таковыми различными государствами по всему миру или внесенных в национальные и международные списки террористических организаций, означает, что сфера охвата и влияние мер, введенных после принятия Резолюции СБ ООН 1278 (2014), в предстоящие годы может существенно расшириться.
Хотя в положениях, касающихся ИБТ, говорится о «боевиках», под действие этих положений подпадают далеко не только лица, участвующие в боевых действиях[120]. На самом деле речь идет о лицах, выполняющих в ходе поездок за границу самые разные задачи в связи с самыми разнообразными группами, а также о более широком круге лиц, которые, как предполагается, оказывают поддержку или способствуют таким поездкам или же подстрекают к ним. В свете имеющихся фактов, которые говорят о том, что большое число лиц, подпадающих под действие законов и политики в отношении ИБТ, в действительности никак не участвовало в боевых действиях, использование данного термина следует признать является некорректным. Помимо этого, он указывает на намерение решить проблему участия в вооруженных конфликтах, а на деле относится и к гражданским лицам, не причастным к «непосредственному участию в боевых действиях» и, таким образом, пользующимся общей защитой согласно гуманитарному праву[121].
Последствия для применения международного гуманитарного права
В соответствии с вводными абзацами Резолюции СБ ООН 2178 (2014) и большинством других смежных резолюций государства должны толковать свои обязательства в отношении проблемы ИБТ согласно нормам международного гуманитарного права (МГП) и не должны ставить под угрозу осуществление или действие МГП. Одновременное использование в резолюции понятий «терроризм» и «вооруженный конфликт» вызывает серьезные вопросы с точки зрения верховенства права, и государства должны стремиться решить эти вопросы в процессе выполнения указанных резолюций.
Обозначение противоположной стороны вооруженного конфликта, в особенности такого, который не является международным, в качестве «террористов» имеет давнюю историю. При этом совершение актов терроризма в ситуации вооруженного конфликта необходимо отличать от простого участия в конфликте. Международный комитет красного Креста (МККК) и другие организации подчеркивают важность объяснения этого различия для сохранения надлежащего действия МГП. В то время как участие в немеждународном вооруженном конфликте может на практике повлечь за собой судебное преследование в соответствии с некоторыми (но не всеми) внутренними законами[122], МГП поддерживает проведение по окончании конфликта амнистии для лиц, участвовавших в конфликте, но не связанных с нарушением МГП, так как это способствует прекращению конфликта и поощряет соблюдение МГП[123]. Обязанность осуществлять судебное преследование ИБТ необходимо толковать с учетом этих принципов. Отнесение какого-либо лица к «иностранным боевикам-террористам» должно быть основано на его причастности к актам терроризма, которые могут составлять военные преступления согласно МГП[124].
Неоднозначность определения и сферы охвата понятия «иностранные боевики-террористы», используемого в резолюциях СБ ООН и связанных с ними инициативах государств означает необходимость принятия государствами трудных политических решений. Вопреки распространенному убеждению действие законов и стратегий, касающихся ИБТ, не ограничивается группами, упомянутыми в резолюциях СБ ООН (так называемое «Исламское государство», «Фронт Ан-Нусра» и группы, связанные с «АльКаидой»)[125], или даже, как отмечалось выше, другими группами, официально названными террористическими. Напротив, эти действия этих мер часто охватывают не только поездки в целях содействия делу терроризма, но и поездки в целях поддержки вооруженных групп, которые, возможно, сопротивляются терроризму и придерживаются норм МГП. Если речь идет о лицах, которые боролись против репрессивных режимов или против террористических организаций – например, против так называемого «Исламского государства» (то есть действовали в соответствии с официальной позицией и задачами некоторых из государств, осуществляющих преследование) – использование такого подхода вызывает ожесточенные споры и политическую дискуссию о соответствии подобных мер интересам общества и интересам правосудия[126]. При том, что такую практику никоим образом нельзя считать устоявшейся, непроведение различия между «участием в боевых действиях на стороне террористов» и участием в вооруженном конфликте при соблюдении МГП имеет негативные последствия для правовой определенности и предсказуемости, а также для соблюдения норм МГП.
На международном уровне важность проведения такого различия (между деятельностью ИБТ и участи ем в вооруженном конфликте при соблюдении МГП) отмечает Рабочая группа ООН по вопросу об использовании наемников[127]. Эта же мысль отражена и в решении ряда государств-участников ОБСЕ предусмотреть в законах, касающихся проблемы ИБТ, или принять на практике надлежащие
