видеться с дочерью, тогда уже старшеклассницей…

На Женины похороны пришли лишь соседи по коммуналке, Зина, продавщица из продуктового, да дочь Маша, студентка-первокурсница. Марина, бывшая жена, на кладбище поехать не смогла, слегла в больничку с инфарктом. А когда выписалась через пару недель, дочь не пустила её за город, домой, а чтоб быть постоянно рядом, привезла к себе на съёмную квартиру.

Марина сидела на диване и смотрела телевизор, какую-то передачу про солнечные циклы, когда Маша вошла в комнату, неся чай с печеньем.

– Слышь, дочь, – вполголоса произнесла Марина, не отрывая взгляда от экрана.

– Да, мам? – Маша поставила поднос на журнальный столик и сняла с него чашки с блюдечками.

– Оказывается в день, когда отец погиб, было полное солнечное затмение, – спокойно сказала Марина.

– Я в курсе, – кивнула Маша и села в кресло. – Самое опасное время. Вот и отец…

Девушка взяла салфетку и промокнула выкатившуюся из глаза слезинку.

– Вот и отец… – эхом отозвалась Марина. Потом, через паузу зачем-то добавила: – А мне тогда, накануне яблоки снились… Думала, к добру.

Марина повернулась к дочери, но взгляд её устремился куда-то мимо, через Машино плечо, туда, где в стену вжался обшарпанный комодик с резными ящичками, сделанный Женей своими руками ещё в бытность работы на кирзаводе.

– Ма-аш, а дай мне вон то яблоко, – тихо произнесла она.

– Какое, мам? – Маша посмотрела на Марину и, проследив за её взглядом, обернулась.

На комоде перед небольшим тусклым зеркалом квадратной формы, отражая в нём жёлтую, в розовых штрихах покатую спину, лежал изумительный, совсем не по-зимнему сочный плод. Живой и настоящий, словно только что сорванный…

Но не сорванный. Не живой и не настоящий…

Нарисованный неуютным ноябрьским утром остатками темперы в грязной комнате старенькой коммуналки за четверть часа до невидимого из-за туч затмения.

Нарисованный, чтобы скоротать время до открытия магазина за четверть часа до собственной гибели опустившимся и насмерть уставшим от жизни человеком, в которого больше никто не верил.

Нарисованный деградантом.

Художником…

Да… Ноябрь не располагает к хорошему настроению.

Ыги

– Ты понимаешь, какая штука, дочь… – Владислав Андреевич вдруг умолк и обхватил пальцами подбородок. – Нет. Ты мне не поверишь… Ладно, проехали. Он опёрся кулаком о ступеньку крыльца и, шумно выдохнув, поднялся на ноги. – Иди-к лучше чайник поставь. Пополдничаем. У меня и трубочки есть твои любимые. Со сливочным кремом. Не откажешься, надеюсь?

Вера, не сделав даже попытки исполнить просьбу отца, решительно потребовала:

– Па! Заикнулся – рассказывай. А уж верить или нет, буду решать сама, хорошо? В тридцать-то лет я могу себе это позволить? Или… или боишься, что я засомневаюсь в твоей адекватности?

– Да ничего я не боюсь, – проворчав, отмахнулся мужчина. – Просто, Верочка…

– Что – просто?

– Ничего. Пойдём в дом. Отчего-то ветер сегодня слишком холодный. Штормить, наверное, будет…

* * *

Со стороны это выглядело забавно. Худенький мальчуган в синеньких плавках бегал туда-сюда, словно заведённый, по белоснежному песку, при этом активно жестикулировал, покрикивая что-то типа: «Ыги! Ыги!». В море, метрах в десяти от береговой линии плескался дельфин. Он менял направления заплыва вслед за разворотами мальчишки. Иногда выскакивал из воды и крутил эффектные сальто.

– Ыги! – восторгался пацан, от души хлопая в ладоши.

– Крр-иии! – радостно отвечал ему дельфин, чтоб тут же скрыться с глаз и вынырнуть в совсем уж неожиданном месте.

Да, забавно.

Владислав Андреевич в полной мере насладился бы этим бесплатным цирком, кабы не мрачные мысли… Что делать?! Что можно сделать, когда уже всё – всё! – перепробовано. И ничего не помогает…

Сколько минут пожилой человек просидел так, практически ничего не видя и не слыша, не мог бы сказать, наверное, он и сам. Очнулся, когда почувствовал, что кто-то легонько тронул его за плечо.

– Эй, вы чего?

Подняв голову, Владислав Андреевич увидел перед собой молодую худенькую женщину в лёгком ситцевом сарафане. Она протягивала ему маленькую серебристую рыбёшку с сиреневыми хвостиком и плавничками. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, беззастенчиво улыбался давешний малолетний дрессировщик.

– Я? – пожал плечами мужчина. – Да так, задумался… Интересная у вас рыбка. Который год здесь живу, таких ни разу видеть не приходилось. Как она называется?

– Понятия не имею, – пожала плечами женщина. – Её Славка вам принёс. Сказал, что поможет.

– Спасибо, Славка, – Владислав Андреевич в одну ладошку принял дар, другой потрепал мальчугана по вихрам. – Слушай, парень, а чему она должна помочь?

Мальчишка, резко присев, ушёл из-под руки мужчины, отвернулся к морю и громко закричал:

– Ыги, Ыгииии!

Через секунду из воды показалась чёрная блестящая голова. Славка начал отчаянно жестикулировать. Дельфин несколько раз пронзительно вскрикнул и вновь скрылся из виду. В ту же секунду мальчуган повернулся к женщине, легонько толкнул, чтоб привлечь внимание, и когда та оторвала взгляд от моря, молча отжестикулировал теперь ей. Женщина кивнула.

– Славка говорит… – обратилась она к Владиславу Андреевичу.

– Что Славка делает? – изумился тот. – Он… он у вас что? Глухонемой? Ох, беда. Моя жена – сурдопедагог, всю жизнь с такими ребятишками работает… Работала. Искренне вам…

Пожилой человек, наконец, поднялся со скамеечки, не зная, как выразить своё сочувствие. Ещё эта нелепая рыба в руке…

– Не стоит! – отмахнулась женщина и открыто улыбнулась. – Мы с сыном прекрасно друг дружку понимаем. – Правда, Славка?

Мальчишка кивнул и снова заулыбался, обнажив крупные белые зубы.

– Ладно, беги, играйся, – вновь заговорила женщина. Она легонько шлёпнула пацана по заду и, когда тот унёсся, обращалась уже к мужчине. – Так вот, про рыбку. Славка сказал, что она поможет справиться с болезнью. Только её нельзя ни жарить, ни варить. Надо есть сырой. Ежедневно. Вы, если хотите, чтоб ваш близкий человек выздоровел, должны приходить сюда каждое утро. Ыги вам будет приносить, а Славка передавать. Во всяком случае, так Ыги говорит.

– Простите, кто говорит? – Владислав Андреевич наморщил лоб.

То, что он сейчас услышал, решительно не укладывалось у него в голове.

– Дельфин, – пожала плечами женщина. – Ыги. Так его сын зовёт. Вы ж сами всё видели. Нет?

– Но… – мужчина вновь уселся. Почему-то ноги отказывались держать.

– Да я и сама толком не понимаю, как это происходит, – проговорила женщина, устроившись рядышком. – И решила, что всё знать мне вовсе не обязательно. Просто вижу, как они общаются. Невероятно, но Ыги прекрасно понимает сурдо-язык, а Славка слышит его речь. Но не ушами, этого б он сделать не смог при всём желании, сами понимаете, а непосредственно мозгом… Удивительные создания эти дельфины, не правда ли?

– Удивительные… – задумчиво произнёс Владислав Андреевич. – Да уж… Но как? Как он узнал