— Спасибо вам огромное, товарищ Виноградов! — протянул я Целителю руку, продолжая сидеть на кровати.

Виноградов протянул мне свою крепкую ладонь, которую я пожал с чувством огромной благодарности. Не знаю почему, но очень уж импонировал мне этот пожилой академик, хоть я и не был с ним знаком. Но вот присутствовало во мне какое-то дружеское восприятие к этому весьма выдающемуся человеку.

Неожиданно меня разко «накрыло», точь-в-точь, как в тот момент, когда я вытаскивал с того света старого князя Райнгольда. Мои Энергетические Каналы, которые престарелый Мозголом называл, не иначе, как Меридианами, внезапно переполнились такой прорвой Энергии, как Магического толка — Маной, так и Живительного наполнения — Праной, которая полноводной рекой устремилась в мою правую руку, продолжающую крепко сжимать ладонь Владимира Никитича.

Глаза Целителя широко распахнулись, когда мои Меридианы натурально «переплелись» с его Энергетическими Каналами, образовав единую «сеть» в которую и хлынул этот Чудотворный поток.

— Что это⁈ — недоумевающее воскликнул Медик, попытавшись выдернуть ладонь из моей руки.

Но не тут-то было — наши руки словно бы срослись, причем намертво! Такой вот «гусь-гусь, приклеюсь, как возьмусь». Дернувшись несколько раз, академик Виноградов застыл соляным столбом, не пытаясь больше выдернуть ладонь.

Я чувствовал, как поток двойственной Силы перетекает в истощенный организм Целителя. Ведь, спасая людей, высвобожденных из-под завалов Арсенала, он потратился практически в ноль, истощив не только свой Магический Резерв, но и основательно подорвав собственное здоровье. Сейчас ему самому бы не помешало посетить Целителя. Иначе с таким перенапряжением он и сам долго не протянет!

Я видел, как стремительно исчезает синева вокруг его глаз, залечиваются лопнувшие сосудики белков, подтягивается кожа лица, и сдуваются мешки под глазами. А когда землистая бледность кожных покровов сменилась здоровым румянцем, я почувствовал, что Поток Сил иссякает.

После этой неожиданной «встряски» академик даже помолодел, сбросив с плеч, словно не один десяток лет. Ссутуленные плечи развернулись, а острые ухоженные усы воинственно встопорщились. Когда Энергия окончательно прекратила поступать, я сумел разжать сведенную судорогой руку и отпустить ладонь Владимира Никитича.

Неожиданно входная дверь резко распахнулась и в мою палату ворвался взъерошенный Головин и полковник Легион.

— Ну, на секунду его нельзя оставить, чтобы чего-нибудь не приключилось! — выругался товарищ оснаб, бешено вращая глазами. — Что тут произошло?

— Я вообще не понимаю, как такое возможно? — обескуражено прошептал Владимир Никитич, пожирая меня глазами. — Это настоящее Чудо, товарищи! — взволнованно воскликнул он. — На моих глазах случилось невозможное! Прямое переливание Праны, без каких-либо Маготехнических приспособлений! Вы понимаете! Это же настоящее открытие! Перекачка Живительной энергии без Пранотрансфузера! Мне никто не поверит… Это мистика какая-то… — потеряно бормотал Владимир Никитич. — Коллеги меня на смех поднимут…

— Фух! — Облегченно выдохнул Александр Дмитриевич. — Вон, вы о чем? А я-то подумал, что опять Мамонт Кремль тряхнуть решил! — И товарищ оснаб расплылся в счастливой улыбке. — А насчет насмешек, Владимир Никитич, я вам так скажу — есть у меня еще один свидетель, испытавший на себе прямое переливание Праны. Только он, в отличие от вас, к тому моменту уже был мертв! Путь, недолго, но мертв!

— И кто же это? — нервно дернув щекой, уточнил Виноградов.

— Не знаю, знакомы ли вы с профессором Райнгольдом, — ответил Головин, — или с его работами, но личность в Императорской Академии Магических Наук была весьма известная…

— Профессор Райнгольд? — Брови академика едва ли не взлетели к потолку. — Вячеслав Вячеславович? Один из самых могучих Мозгокрутов Российской Империи?

— Именно! — произнес товарищ оснаб.

— Мы были представлены друг другу… А он что, еще жив? — не поверил Виноградов. — Ему же под сотню должно быть?

— Благодаря нашему пареньку — да, жив! — Кивнул Александр Дмитриевич. — Но, в то же время, благодаря именно ему, он чуть и не отошел в мир иной, — криво усмехнувшись, тут же добавил товарищ оснаб.

— Понимаю… — Вспомнив, что с ним только что произошло, кивнул Владимир Никитич.

— И вот еще что, — подумав, добавил товарищ оснаб, — не удивляйтесь, если немного помолодеете…

— Что, простите? — с удивлением переспросил академик Виноградов. — Помолодею? Если это шутка, Петр Петрович, то весьма неуместная!

— Анечка, — обратился Мозголом к медсестричке, которая до сих пор не понимала, что, в конце концов, тут происходит, — а не найдется ли у вас зеркала?

— Зеркала? Да-да, найдется… — кивнув, заторможено произнесла девушка и попятилась к выходу из палаты.

Анечка, не отрывая взгляда от действительно заметно помолодевшего и посвежевшего академика, продолжала пятится к двери, затем толкнула её плечом и стремглав выбежала из палаты.

— Занимательную вы мне историю рассказали, товарищи дорогие! — Владимир Никитич нервно подкручивал кончики и без того острых усов. — Надо же было такое придумать? Вот от кого от кого, а вот вас я такого не ожидал, Петр Петрович! — укоризненно покачал головой академик. — Вы же прекрасно знаете, сколько усилий мы тратим для решения этого вопроса! Руководство страны стремительно стареет, а мы, кроме общей поправки здоровья, ничего не можем им предложить. Да, под присмотром Целителей они здоровы, но только согласно своего возраста…

Входная дверь вновь распахнулась и в палату вернулась Анечка, державшая в руках небольшое круглое зеркало, с каким девушки обычно «колдуют» над своей неземной красотой.

— Вот, Владимир Никитич… — как-то едва слышно пискнула она, протягивая зеркальце академику.

Виноградов взял его в руки и, не без некоторой опаски, заглянул в «зазеркалье».

— Ох, ёп! — Не пристало, конечно, академику ругаться как сапожнику, но, вероятно, увиденное в зеркальце его основательно впечатлило. — Этого не может быть! — то приближая, то отдаляя от себя стеклянную и поблескивающую в лучах солнца поверхность, бормотал Виноградов, разглядывая морщинки на своем лице. Вернее, отсутствие этих самых морщинок. Не всех, конечно, но большей их части — точно. А его лихо и по-гусарски закрученные усы основательно потемнели, практически избавившись от благородной седины.

Глава 18

Кабинет Вождя тонул в табачном дыму. Трагические события, произошедшие на территории Кремля в тайных казематах Арсенала, в самой защищенном и охраняемом пространстве на территории Советского Союза, больно ударили по самолюбию Иосифа Виссарионовича.

За все годы Великой Отечественной Войны в этот «руководящий оплот» Советской Власти не мог пробраться ни один вражеский диверсант. И в тот момент, когда