Роз прерывисто вздохнула. Она вдруг осознала, что той самой нераспознанной эмоцией была боль. Ей было обидно, что Дамиан перестал отвечать на ее послания. Обидно, что он не пришел к ней, зная, как она страдает. Не рассказал ей правды, не попытался утешить ее и – что хуже – не позволил ей утешить его.

Она обманывала себя, делая вид, будто ее ярость вызвана чем-то иным, кроме ужасного чувства покинутости.

Роз нравилось представлять, что ей никто не нужен. Во всяком случае, сейчас. Но тогда она отчаянно нуждалась в Дамиане, а он бросил ее в беде.

Ей хотелось кричать на него, пока легкие не сдадут. Хотелось услышать какое-то объяснение, после которого станет легче, но понимала, что такого нет, и это знание приводило ее в бешенство.

Дамиан, будучи чутким дураком, позволил своему лицу принять выражение, угрожающе близкое к мученическому.

– Ты же знаешь меня, Россана. Я всегда пытался следовать правилам. Как думаешь, как отреагировал бы мой отец, если бы я написал тебе после случившегося?

– Да какая разница? – повысила голос Роз. Она знала, что наверняка выглядит ненормальной, но ей было все равно. – Что тебе дало это следование правилам? Ты думаешь, что поступаешь правильно, а на самом деле исполняешь лишь то, что тебе говорят. Ты уходишь на войну, потому что так тебе велит отец. Ты молишься святым, потому что в твоей семье все так делали. Когда ты уже будешь думать своей головой? Сколько еще людей ты убьешь, черт побери?

Ее слова отозвались эхом в резко наступившей невыносимой тишине. Дамиан напоминал человека, глядящего в самое сердце живого взрыва. Она знала, что ранила его, и была ужасно этому рада.

– Я не… – прошептал он и умолк. Было видно, как сжалось его горло, когда он сглотнул. С огромным трудом. – Я не сумел сделать правильный выбор. Теперь я это знаю. Мне очень жаль, Роз.

Сожаление – это, конечно, хорошо, но оно не избавляло от целых трех лет страданий. Трех лет созерцания пустого почтового ящика с гулко колотящимся в груди сердцем. Трех лет неведения, жив он или мертв.

К этому времени она уже стояла на ногах – и когда это произошло? – поэтому Дамиан сдвинулся на ее половину скамейки и, подняв подбородок, посмотрел на нее снизу вверх. Медленно, словно она была диким зверем, обвил ее рукой за талию. Нежно притянул к себе.

Роз не сопротивлялась. У нее не было на это сил. Она положила дрожащую ладонь на его затылок, позволив ему прижаться лбом к ее животу. Это было, безусловно, самое неловкое, наполненное эмоциями полуобъятие во всей истории. Ее отец был мертв из-за Дамиана. Причина крылась в нем, но он совершенно не хотел, чтобы так получилось. И что же ей, черт возьми, с этим делать?

Нет, она не простила его – ничуть. Роз застыла. Скользнула рукой к воротнику мундира Дамиана. Пригладила лацкан. Подняла на ноги.

– Уходи, – пробормотала она вновь, и на этот раз он повиновался.

Она глядела ему вслед, сжимая в ладони мастер-ключ, до сих пор хранящий тепло его груди.

19. Бьянка

В городских садах, возвышаясь над молчаливыми деревьями, вырисовывались очертания фигур.

Ветер шелестел травой, женщина спускалась по скрытой в ночи тропинке. Лицо ее было умиротворенным, движения – медленными, но осознанными.

Чьи-то глаза следили за тем, как она шла.

Бьянка остановилась, лишь когда дошла до фигур. Шесть статуй были обращены на восток, словно совершали торжественное вечное бдение в ожидании восхода солнца. Вечерние сумерки наступали, затаив дыхание, а как только последние завитки растворились во мраке, испустили вздох. Легкий ветерок откинул волосы с лица женщины, будто прошептал предупреждение, которого она не услышала. Она провела пальцем по холодному каменному изгибу ближайшей статуи. Прикосновение было аккуратным. Таким обычно сопровождались безмолвная молитва или приступ легкой ностальгии.

Она склонила голову, а в этот миг из теней выплыли глаза и показались конечности.

Луна притаилась в небе далеким скорбным наблюдателем. Уже не в первый раз в поле зрения ее холодного сияния попадало какое-нибудь ночное зверство. Ведь все злодеяния кажутся более осуществимыми в темноте, не так ли? Она становится ареной для сброшенных масок морали, надетых под гнусными лучами солнца.

Женщина обернулась и, заметив подошедшего, улыбнулась.

– Buona sera[9], – сказала она, вежливо кивнув. – Меня всегда тянет сюда, когда я не могу уснуть. Вас так же?

Она ждала ответа, который так и не прозвучал.

А потом из нее полилась кровь.

20. Роз

Ночь Роз провела на чересчур коротком диване, прислушиваясь к медленному неровному дыханию матери. Она снова и снова крутила в руках ключ Дамиана: его магия отзывалась гудением на ее коже, благодаря чему в голове созревал план.

Забрать его у Дамиана оказалось проще простого. Он был слишком поглощен эмоциями, льнул к ней так, будто ее тело – единственное, что удерживало его. А Роз тем временем ощущала… опустошение. Ярость, которая обратила ее в камень. И хотя она знала, что это бесполезно и, разумеется, вредно для здоровья, не могла не разыгрывать возможные реальности в своей голове. Ее отец возвращается с севера домой, совершив удачный побег. Ее семья покидает Омбразию и отправляется туда, где Баттиста никогда их не найдет. Ее мать улыбается, как раньше.

Если бы не Дамиан, ее отец, возможно, был бы жив.

Ее отец, возможно, был бы жив.

Да, Якопо Ласертоза все равно считался дезертиром. Да, Баттиста все так же мог выследить его. Но сама вероятность, что он мог остаться в живых, не давала ей сомкнуть глаз до рассвета. Мысленный образ отца, растянувшегося на том самом диване, на котором сейчас лежала Роз, и знакомая саркастичная улыбка, озарявшая всю комнату.

Когда наконец наступило утро, Роз нелепо много времени провела перед зеркалом, изучая то, как выглядит ее лицо над отглаженным воротничком формы Палаццо. Она будто смотрела на девушку, которой могла быть. Девушку, у которой не украли родителей. Девушку, которая с волнением узнала, что ее выбрала святая покровительница Терпения, и которая посвятила себя системе, направленной приносить ей пользу.

Роз смотрела на девушку и ненавидела ее всеми фибрами своей души.

Во всяком случае, это зрелище укрепило ее решимость. Она сделает это без помощи Дамиана. Отправится сегодня в Палаццо и сделает все возможное, чтобы заполучить отчеты коронера. Дамиан всего лишь пешка в ее игре, которой легко манипулировать.

Рассвет уже плавно перетекал в день, когда Роз добралась до Палаццо. По пути она ловила на себе пытливые взгляды, но никто, похоже, не узнал ее. По крайней мере, никто из числа офицеров стражи, которых она миновала по дороге из квартала Терпения.

Спускаясь по тропинке, петлявшей по территории Палаццо, она мельком уловила вдалеке тренировочную площадку. Офицеры, принимавшие участие в занятиях, были полностью облачены в форму, их регалии поблескивали в тусклом свете, когда они сражались друг с другом или стреляли