— Я, похоже, слишком предсказуема, — с горечью заметила Лада. — А ведь я ощущала какую-то неправильность, но проигнорировала предчувствие.

— Магус всегда должен обращать внимание на свои предчувствия, — наставительно сказал Клаус. — Но то, что у вас работает интуиция — это уже многое о вас говорит. Кстати, каков ваш ранг?

— Пятый, но уже очень близко к шестому.

— Превосходный результат для столь юного возраста, — одобрительно кивнул тот. — Я ведь правильно понимаю, что вы закончили ваш Академиум не так давно?

— Два года назад, — призналась она.

— Превосходно, — повторил фон Абенсберг. — Полагаю, я ещё услышу ваше имя.

— Возможно, и услышите, — вздохнула Лада, не чувствуя особого энтузиазма от похвалы. — А какой ранг у вас, герр Клаус?

— У нас немного другая система рангов. Таких, как я, называют светлыми паладинами, и если это название кажется вам слишком претенциозным, то я с вами полностью соглашусь. Совершенно не ощущаю в себе какого-то особого света, — улыбнулся он настолько заразительно, что она не могла не улыбнуться в ответ. — Если брать вашу классификацию, то я, пожалуй, где-то между восьмым и девятым рангом.

— Значит, у меня изначально не было никаких шансов, — сделала очевидный вывод Лада. — Но разве паладины не служат церкви?

— Служат, — охотно подтвердил Клаус. — Можете называть меня отцом Клаусом, если вам это удобнее. Если бы вы были христианкой, то я бы с самого начала именно так вам и представился.

— Я уже ничего не понимаю, — с безнадёжным видом сказала Лада. — Получается, что герцог Баварский при полной поддержке церкви угрожает напасть на город, принадлежащий церкви. Как такое возможно?

— Сказать по чести, дорогая фройляйн, я и сам далеко не всё здесь понимаю, — признался Клаус. — Но как раз в этом конкретном случае всё просто — дело в том, что мы с герцогом Баварским дружим с детства. Мой отец был очень дружен со старым императором, и Оттон частенько гостил у нас в Абенсберге. Он всегда любил Баварию и говорил, что в Вене ему душно. Так что церковь здесь совершенно ни при чём — Оттон просто попросил старого друга немного помочь ему с одной очень предприимчивой магессой.

Он с улыбкой дружелюбно подмигнул Ладе.

— То есть вы титулованный дворянин? — она слегка растерялась оттого, что милый герр Клаус, по всей видимости, принадлежал к верхушке империи.

— Увы, нет, — в голосе его прозвучала едва уловимая досада. — Я перестал быть наследником, когда выяснилось, что мне дорога в паладины. Так что я всего лишь Клаус фон Абенсберг, а вот мой младший брат — граф Абенсберг без всяких «фон». Кстати, мы с Оттоном оба старшие сыновья, и оба оказались отставленными от наследства. Символично, не правда ли? Возможно, это тоже поспособствовало тому, что мы подружились.

— Это несправедливо, — сочувственно сказала Лада. — Нельзя лишать титула и наследства просто потому, что наследник оказался одарённым.

— Мой брат с вами бы не согласился, — кисло усмехнулся Клаус. — Впрочем, это дело прошлое. Кстати, раз уж мы заговорили о родственниках — которая из сестёр графа приехала с вами?

Фон Абенсберг пристально уставился прямо в глаза Ладе, и к ней пришло отчётливое понимание, что он является эмпатом, и сейчас оценивает правдивость ответа. Интуиция тут же подсказала ей не закрываться, чтобы не показывать, что она тоже эмпат. В любом случае, закрываться было слишком опасным — Лада была уже достаточно взрослой, чтобы понимать простой факт: если галантный кавалер Клаус не будет удовлетворён её ответами, то он легко может перейти и к пыткам — разумеется, с извиняющейся улыбкой и глубоким сожалением. Впрочем, как раз этот вопрос она совершенно искренне не поняла.

— Графа? — с недоумением переспросила она.

— Графа Бернара Арди, — пояснил Клаус, внимательно на неё глядя.

— А кто его сёстры? — и заметив, что брови его в удивлении поднимаются, поспешила пояснить. — Я знаю, что граф приходится родственником нашим Арди, но никогда не интересовалась степенью родства.

— Да, возможно, — задумчиво сказал тот. — Но вы не можете не знать, кто такие Ольга и Стефа Ренские.

— Я знаю, конечно, кто они такие, — подтвердила Лада. — Вы хотите сказать, что они сёстры графа Бернара?

— Двоюродные, — пояснил фон Абенсберг. — Они приехали с вами?

— Не имею ни малейшего представления, — совершенно честно ответила она. — С нами приехали довольно много Ренских, но кто из них кто, мне неизвестно. Я никогда не видела портретов Ольги и Стефы Ренских, и вряд ли смогла бы их узнать. Да и вообще, из Ренских своими глазами я здесь видела лишь немногих — они держатся наособицу и мало общаются с остальными.

— И что — нет никаких слухов? — не поверил Клаус.

— Слухов как раз хватает, — хмыкнула Лада. — Говорили даже, что с нами едет сама Милослава Арди, но это совершенно точно враньё — её многие знают в лицо, да и вообще, у неё никак не получилось бы затеряться. А вот с Ренскими непонятно — слухи такие ходили, но вполне возможно, что это просто болтовня.

— Похоже, что вы и в самом деле ничего не знаете, — сделал вывод Клаус.

— Не знаю, — подтвердила она. — Но всё же не очень верю, что с нами приехали Высшие. Зачем бы им было прятаться? По-моему, как раз наоборот — нам было бы выгоднее их показать.

— Я и сам не знаю деталей, моё положение в ордене пока не настолько высоко, — признался Клаус. — Но как мне объяснили, есть некие договорённости, которые не позволяют им приехать. С другой стороны, защита близкого родственника — это веская причина для нарушения этих договорённостей. Словом, здесь имеет место некая серая зона — никто толком не знает, имеют они право участвовать, или всё-таки не имеют. Насколько я сам понимаю эту ситуацию — им лучше показаться на глаза лишь тогда, когда Арди будет угрожать реальная опасность, и их действительно необходимо будет защищать. Иначе их противники смогут заявить, что никакой опасности для их родственников на самом деле не было, и имело место нарушение договорённостей.

— Звучит логично, — согласилась Лада. — Но в таком случае я не представляю, кто может это знать, кроме самих Ренских. Вполне возможно, что даже командование дружины этого не знает.

— Вероятно, вы правы, — кивнул фон Абенсберг. — А мы, кстати, уже и подъезжаем. Прошу прощения, но я сразу же должен буду вас покинуть. А вы, пожалуйста, подождите у машины — я сообщу о вас мажордому, и он пошлёт за вами слугу, который проводит вас в гостевую комнату. Там вы сможете привести себя в порядок — вероятно, герцог Оттон чуть позже пожелает с вами встретиться. И ещё один небольшой момент: я попросил бы вас всегда оставлять оружие в вашей комнате — вы всё же официально считаетесь пленной, и оружие на вас будет смотреться несколько вызывающе. Мы-то с вами понимаем, что для магуса это просто декоративный элемент, но попробуйте объяснить это простецу.

* * *

Аудитория, как всегда, была совершенно пустой, но я уже привык, что факультатив по высшим сущностям у нас проходит не совсем обычным образом. Я легонько постучал в незаметную дверь сбоку от кафедры и услышал «Входите, Кеннер». Внутри привычно обнаружилась Милана с закипающим чайником и горкой плюшек в вазочке. Морену я увидел не сразу — когда на неё смотришь прямо, совершенно невозможно понять, как можно её не увидеть, но стоит отвести глаза, и она каким-то образом сразу ускользает из поля зрения. Я бы предположил, что она присутствует здесь в какой-то иллюзорной форме, но как-то ведь она умудряется при этом пить чай и есть плюшки?

— Госпожа, — я глубоко поклонился Морене. — Милана.

— Здравствуйте, Кеннер, — улыбнулась мне Милана, а Морена просто кивнула. — Берите себе чашку, я как раз напекла свежих плюшек.

— Они у тебя замечательно выходят, Лана, — заметила Морена, беря плюшку. — С детства таких вкусных не ела.

Наверное, это хорошо, что я с Мореной встречаюсь не так часто — каждый раз я начинаю бояться за своё психическое здоровье, очень уж сюрреалистически это выглядит. Я настолько привык к совершенно другому образу богини смерти, что у меня просто не получается перестроиться.

— Что мешает вам самим взять и напечь их, госпожа? — небрежно заметил я, в свою очередь беря ещё тёплую плюшку.

Градус сюрреалистичности достиг температуры солнечной короны. Я даже мотнул головой, изгоняя дикую картину Морены со сковородкой у плиты.

— Да я никогда и не умела, — я был готов поклясться, что Морена слегка смутилась. — Дома у нас кухарка