и приписывать ему все успехи царствования первого Романова. Но мы знаем, что это было не так, поэтому не должны забывать невысокую темноволосую женщину болезненного вида, которая, благословив своего единственного сына на царство, спасла страну от новой, еще более жестокой междоусобицы, а может быть и гибели, в условиях польско-литовской и шведской интервенции.

Царица-босоножка

Вопрос о женитьбе царя Михаила Федоровича был очень важным, поскольку ему следовало основать новую династию и иметь крепкого и здорового наследника. Однако, как казалось, найти подходящую жену было очень непросто. Первую его невесту, Марию Хлопову, оболгали царские двоюродные братья, и она без всякой вины оказалась в сибирской ссылке. Вторая невеста, Мария Долгорукая, сразу после свадьбы тяжело заболела и через несколько месяцев умерла, видимо отравленная недругами и завистниками. Третью невесту было решено выбрать в ходе традиционных смотрин, устроенных по всей стране. В них участвовали самые знатные и красивые девушки, но выбор царя пал на никому не известную Евдокию Лукьяновну Стрешневу, которая даже не участвовала в смотринах, а была прислужницей главной претендентки на руку и сердце Михаила — Елены Шереметевой.

Назвав своей невестой Евдокию, царь как бы бросил вызов представителям знати, которые всячески препятствовали тому, чтобы он обрел семейное счастье. На этот раз извести или оболгать девушку никто не решился.

Евдокия Лукьяновна принадлежала к малознатному роду мешовских дворян. Ее дед. Степан Стрешнев, владел в Мешовском уезде вотчиной в 500 четвертей, которая досталась его сыновьям: Игнатию, Луке, Сергею и Боголепу. Там же проживали его родственники, владевшие аналогичным количеством земли: Михаил Борисович и Степан Борисович, Илья Афанасьевич, Нехороший Афанасьевич и Матвей Федорович.

Никто из них при царском дворе не служил и даже не был в городовых воеводах. Из всего рода Стрешневых выслужиться удалось только Ивану Филипповичу, который в 70-е годы XVI века получил должность дворцового дьяка, участвовал в нескольких военных походах Ивана Грозного и в царствование Бориса Годунова в должности думного дьяка возглавил Разрядный приказ. При Василии Шуйском он был отправлен на воеводство в Устюг. Это назначение, скорее всего, было ссылкой для одного из наиболее видных думных дьяков, входивших в Боярскую думу.

Остальным Стрешневым выслужиться не удалось. Совершенно очевидно, что отец Евдокии Лукьяновны был достаточно беден. По преданию, когда к нему в поместье прибыли гонцы с известием об объявлении его дочери царской невестой, он занимался сельхозработами, возможно готовил к пахоте орудия труда.

Юной Евдокии с детства пришлось пойти в услужение к богатому боярину Ф. И. Шереметеву, состоявшему в родстве с царем Михаилом Федоровичем. Он был не только с ним из одного рода Кобылиных, но и женат на двоюродной сестре государя Ирине Борисовне Черкасской. Как уже отмечалось, Шереметев пытался сосватать за царя свою дочь Елену, но та не приглянулась Михаилу. С горя боярышня постриглась в монастырь.

Вполне вероятно, что Евдокия была потрясена, когда узнала, что царь выбрал своей невестой именно ее. Для ее рода это стало огромной удачей, поскольку неизвестные ранее дворяне поднялись к самому царскому трону. Правда, Лукьян Степанович и его жена Анна Константиновна совершенно не возгордились и при дворе старались держаться в тени. Даже положенное ему боярство Лукьян Степанович получил только в 1634 году, а не сразу после свадьбы.

По просьбе Марфы Ивановны, матери царя, имя невесты было объявлено незадолго до свадьбы. В спешном порядке в царицыных мастерских сшили для Евдокии праздничный наряд, взяв за образец парадное платье Ирины Федоровны Годуновой, отличавшейся высокохудожественным вкусом.

Следует отметить, что будущая царица была красива, статна и ладна в любой, самой простой одежде. Поэтому с особым удовольствием мастерицы шили ей наряды из парчи, шелка и бархата.

По традиции одежда невесты была многослойной. Сначала надевалась белая сорочка из тонкой материи. На нее надевалась красная рубашка из тафты с длинными рукавами, по вороту и краям рукавов вышитая жемчугом и крупными драгоценными камнями. Далее следовал летник, похожий на сакос из бархата. Его также украшала вышивка из жемчуга и тонкие кружева. Сверху всю одежду покрывала мантия из тонкой светлой материи, расшитая по краям сапфирами, алмазами и изумрудами.

После венчания Евдокии полагалось надеть царскую корону. Ее изготовили по специальному заказу из золота и драгоценных камней. Корона представляла собой обруч с двенадцатью башенками по числу апостолов. С двух сторон короны свисали тройные, довольно длинные цепи из мелких камней, которые заканчивались крупными изумрудами. Дополняло корону широкое ожерелье из больших жемчужин и алмазов. Несомненно, что все наряды стоили очень дорого и были не по карману невесте и ее родственникам. Тратиться приходилось самому жениху.

Произведением искусства были даже туфельки с острыми вытянутыми носами и высокими каблуками, под которыми мог пролететь воробей. Такой была тогдашняя мода. Туфельки были сшиты из бархата и украшены вышивкой жемчугом и золотыми нитями. Надевать такую обувь Евдокии было боязно, ведь раньше она носила лишь простые кожаные башмачки, за свой цвет прозванные в народе «жолтиками». В то время считалось, что красную обувь могут носить только самые знатные люди.

Свиту будущей царицы составили несколько знатных женщин, которым полагалось быть ве всем белом. Кроме того, одна из молодых родственниц Евдокии стала исполнять роль ее подруги, которую нарядили в достаточно богатые и красивые одежды, но которые были, конечно, проще, чем у самой невесты.

Свадьбу назначили на 5 февраля. Решили, что чины на ней будут те же, что и на первой свадьбе с Марией Долгорукой; Тысяцким был назначен царский двоюродный брат И. Б. Черкасский. Посажеными отцом и матерью — И. И. Романов с женой. Дружкой царя стал Д. М. Черкасский, дружкой невесты — М. Б. Шеин. За свадебным столом со стороны жениха следовало сидеть И. И. Шуйскому, И. В. Голицыну и А. Ю. Сицкому, со стороны невесты — Д. Т Трубецкому, И. В. Одоевскому и М. М. Бутурлину. Их жены разместились напротив.

Хотя Михаил Федорович издал указ о том, что на свадьбе запрещено местничество, то есть участие в свадебной церемонии не будет считаться официальной службой, многие бояре начали свариться, полагая, что их родовая честь унижена. Особенно упорным оказался И. В. Голицын, который не хотел быть ниже И. И. Шуйского и Д. Т. Трубецкого. Даже патриарх Филарет пытался уговорить его не омрачать свадебного торжества, но Голицын отказывался сидеть на указанном ему месте. Тогда срочно была созвана Боярская дума, которая вынесла решение, что князь — изменник, поскольку отказывается выполнять царскую волю. За это у него были отняты почти все вотчины и поместья, а его самого с женой отправили на поселение в Пермь. Там И. В. Голицын через год умер, жене же его Ульяне позволили вернуться в столицу.

Самым главным