Шрифт:
Закладка:
Я понимаю это, но искушение велико. Работа отвлекла бы меня от мыслей.
Проклятье. Почему голова так болит?
– Лора?
Неужели Митч что-то забыл? Поднимаю голову и растерянно моргаю, опуская ноги вниз.
– Нэш…
Как я могла не узнать его голос?
Он приближается. Даже в тусклом свете фонарей, которые тянутся вдоль дорожки к главному входу, он выглядит измученным. И напоминает мне, что мы сегодня пережили. О неудаче, которую потерпели…
– Почему ты не поехала домой? Что ты здесь делаешь? – Это не упрек, а простой вопрос. Возможно, даже с долей беспокойства.
Пытаюсь улыбнуться, но у меня не получается.
– Думаю.
Нэш подходит ко мне. Стоит рядом и молчит. На глаза мне опять наворачиваются слезы. Не думала, что снова заплачу – настолько опустошенной себя чувствую.
– Ты ни в чем… Проклятье! – У Нэша вырывается ругательство, и он вздыхает.
Я ни в чем не виновата. Да, знаю. Но, к сожалению, поверить в это не могу.
– Хочешь, отвезу тебя домой?
Качаю головой, избегая его взгляда. Я не могу пойти домой. Нет.
– Я могу… – Слышу, что слова даются ему нелегко. – Как-нибудь помочь тебе?
– Нет, – произношу, невольно поднимая взгляд и чувствуя, что ком в горле становится все больше. Хотелось бы мне, чтобы ответ был «да», но жизнь, к сожалению, часто идет вразрез с нашими желаниями.
– Возьми завтра выходной. Я серьезно. Я уже нашел, кого поставить на твою смену.
Ничего не отвечаю. Я собираюсь выйти завтра на работу и в то же время боюсь этого. Сейчас плохо понимаю, что правильно, а что нет.
Не знаю, почему пообещала ей, что все будет хорошо. Почему ей пришлось умереть.
Почему мы ее потеряли.
Ей было всего десять. Это несправедливо…
Киваю и обхватываю себя руками, пытаясь побороть холод и усталость.
– Спокойной ночи, Лора.
Этот голос. Как я могла его не узнать?
– Спокойной ночи, Нэш.
Глава 24
Нэш
После сегодняшней смены у меня гудит каждая мышца. Я редко устаю настолько сильно физически и морально. Но эта смена… была одной из тех, что высасывают все силы. И продолжают после. Мы не должны были потерять Рию. Мы хорошо подготовились, донорское сердце подошло, операция прошла без осложнений… но мы ее потеряли. В голове не укладывается…
Она не должна была умереть. Это несправедливо.
Сегодня, когда Лора расплакалась из-за случившегося, я почувствовал, что и сам нахожусь на грани. После операции прошло уже довольно много времени, но Лора сидит на скамейке перед Уайтстоун, хотя ее смена давно закончилась. Она выглядит потерянной, слегка дрожит, пусть и пытается это скрыть. Улыбается и делает вид, что просто задумалась, отдыхая в парке. Мне это хорошо знакомо.
Эта боль мне хорошо знакома.
Мне хотелось бы уберечь Лору от нее, несмотря на то что боль – неотъемлемая часть нашей работы.
Попрощавшись с Лорой, я иду к выходу из парка, но замираю и некоторое время стою к ней спиной. Не могу сделать ни шагу. Не могу оставить ее в таком состоянии.
Вскоре после знакомства я начал обращаться к ней по имени, а потом привел к себе…
Откидываю голову назад и, сделав глубокий вдох, совершаю третью за время нашего знакомства ошибку. Я поворачиваюсь и иду обратно. Слышу сдавленные рыдания, вижу, что Лора дрожит. Мне так жаль…
На ум невольно приходит вопрос: сможет ли Лора жить с тем, что случилось? Сможет ли работать? Я переживаю не потому, что она плохо справляется – справляется она отлично, – а потому, что она очень чувствительна. Каким бы похвальным ни было это качество, в конечном итоге оно ломает людей.
Смотрю, как Лора плачет, и тяжесть наваливается на грудь. Становится трудно дышать. Лора прячет лицо в ладонях. Я почти прошел мимо, когда увидел знакомый силуэт на скамейке. Даже в полутьме уличных фонарей я ее узнал…
Осторожно, чтобы не напугать, возвращаюсь, сажусь рядом и, немного помедлив, приобнимаю за плечи. Чувствую, как Лора напрягается – всего на мгновение, но этого достаточно. Я жду. Она роняет руки на колени и принимается их рассматривать.
– Мне так больно, – произносит едва слышно. – Эта боль… она когда-нибудь пройдет?
– Возможно, – отвечаю я. – У всех по-разному.
Хотелось бы мне дать другой ответ. Такой, который придал бы ей сил.
Поглаживаю Лору по плечу. Даже сквозь ткань футболки чувствую, насколько холодная у нее кожа… Волосы влажные – видимо, она не высушила их после душа. Подцепить в таком состоянии простуду – легче легкого. Особенно учитывая, как она расстроена… Я сижу рядом с Лорой и не знаю, что сказать или сделать. Не знаю, какого черта я здесь забыл…
– Тебе пора домой. Джекс наверняка заждался, – говорит она. Слышу в ее голосе нотки веселья – искреннего веселья – и понимаю, как волновался за нее. Я боялся, она настолько погрузится в переживания, что не сможет выбраться. Боялся, что смерть Рии ранит ее слишком глубоко. Но веселье, промелькнувшее в ее голосе, говорит обратное.
– Джекс скучает по мне куда меньше, чем хотелось бы, – бурчу я.
Лора откидывается на спинку скамейки, и я делаю то же самое. Лора медленно пододвигается и кладет голову мне на плечо. Мне должно быть все равно, но мне нравится так сидеть. Это кажется естественным.
– Пойдем. Я отвезу тебя домой.
Чувствую, как Лора качает головой.
– Нет. Все в порядке. Я не могу… – Она замолкает, но я начинаю понимать, что происходит. Она не может пойти домой. По той же причине, по которой мы обычно ходим в бар… Да, именно.
Прижимаю Лору к себе, делаю глубокий вдох и совершаю четвертую ошибку:
– Тогда поехали ко мне.
– Не уверена, что это хорошая идея, – тихо отвечает она.
Ее слова заставляют меня улыбнуться, и я признаюсь:
– Я тоже.
Но не могу поступить иначе. Оставить Лору здесь, оставить одну… Только не сегодня.
– Тогда поехали?
– Поехали.
Жду, пока она поднимается со скамейки, потом тоже встаю и провожаю ее к машине. У сотрудников Уайтстоун есть личные места на парковке, но в некоторые дни, как сегодня, я паркуюсь возле входа, чтобы сэкономить время.
Я распахиваю перед Лорой пассажирскую дверцу, дожидаюсь, пока она сядет. Потом обхожу машину, сажусь за руль и включаю двигатель.
Сердце колотится в области горла, сна ни в одном глазу, хотя я валился с
