Шрифт:
Закладка:
Снова зажужжал вызов, обжигая разум Макки.
– Отключитесь! – заорал он.
Однако на этот раз контакт не оборвался. Это был Билдун и вызывал он Макки не из праздного любопытства.
– Что там происходит, Макки?
Макки объяснил.
– Охранники с вами?
– Да.
– Кто-нибудь видел нападавших?
– Мы получили голографический скан. Это был пан-спекки с замороженным эго.
Макки почувствовал, как потрясен шеф Бюро. За всплеском эмоций последовала команда:
– Макки, вы должны немедленно прибыть в Главный Центр.
– Послушайте – возразил Макки, – я – самая лучшая приманка. Они хотят меня убить по какой-то…
– Немедленно сюда! – не терпящим возражений тоном приказал Билдун. – Я прикажу доставить вас в Центр силой, если вы будете упираться.
Макки сник. Никогда в жизни он не чувствовал такой ненависти к вызывающему.
– Что случилось? – спросил он.
– Вы приманка, где бы ни находились, здесь или там. Если вы нужны им, они придут куда угодно. Я хочу, чтобы вы были здесь, под защитой.
– Значит, что-то случилось, – убежденно сказал Макки.
– Да, вы правы, что-то случилось! Все эти бычьи кнуты исчезли. Лаборатория разгромлена, один из ассистентов Тулука убит – обезглавлен, но голова отсутствует.
– Ах, черт, – выругался Макки. – Я сейчас буду.
* * *
Вся мудрость вселенной не сможет сравниться с настороженной готовностью избежать нападения.
Чео, скрестив ноги, сидел на полу в прихожей своей квартиры. Яркий оранжевый свет, лившийся из окон, вытягивал в длину его резкую тень, безжизненно лежавшую перед ним, как напоминание о прошедшей ночи. В руке он держал кусок петли, срезанной в момент закрытия люка перескока.
Какое досадное недоразумение! Как быстро действовал лаклак с лучеметом! А урив со сканером смог сделать снимки через отверстие люка – в этом не остается никаких сомнений. Теперь они начали охоту и взяли верный след! Они будут задавать вопросы и показывать его изображение.
Правда, едва ли им будет от этого какая-то польза.
Фасеточные глаза Чео сверкали разными цветами радуги. Он почти физически слышал голос оперативника Бюро: «Вы узнаете этого пан-спекки?»
Он издал тихое рычание – у пан-спекки это было подобие улыбки. Да, их ожидает очень, очень жирная добыча! Никакие бывшие друзья и знакомые никогда в жизни его не узнают – хирурги потрудились над ним на славу. Да, спинка носа и расположение глаз остались прежними, но…
Чео покачал головой. Почему он так встревожился? Никто, абсолютно никто не остановит его и не помешает уничтожить калебана! А после все это станет бессмысленным.
Чео тяжело вздохнул. Он так крепко вцепился в кусок веревки, что заныли мышцы. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сбросить напряжение и расслабиться. Он встал и в сердцах швырнул обрывок веревки в стену. Ее конец, изогнувшись, хлестнул собако-кресло, которое жалобно зашипело своими атрофированными голосовыми связками.
Он решительно кивнул своим мыслям. Надо удалить охрану от калебана или калебана от охраны. В задумчивости он потер шрам на лбу. Что это за звук послышался сзади? Чео медленно обернулся, опустив руку.
У выхода в холл стояла Млисс Эбниз. Оранжевый свет, словно уголь, горел на жемчуге, которым было вышито ее платье. На лице застыло выражение сдерживаемого гнева, страха и душевных переживаний.
– И долго ты здесь стоишь? – спросил он, стараясь не сорваться на крик.
– В чем дело? – Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. – Чем ты тут занимался?
– Удил рыбу.
Она окинула комнату надменным взглядом и тотчас заметила груду кнутов в углу. Бичи были брошены на какой-то круглый, покрытый волосами предмет. Из-под кучи на пол вытекла струйка крови. Млисс побледнела.
– Что это?
– Уйди отсюда, Млисс, – сказал Чео.
– Что ты сделал? – взвизгнула она и бросилась на Чео.
Я должен все ей сказать, подумал он. Я на самом деле должен ей сказать.
– Я делал все, что мог, чтобы спасти нам жизнь.
– Ты кого-то убил, не так ли? – хрипло спросила она.
– Он не страдал, – устало ответил Чео.
– Но ты…
– Что такое одна смерть в сравнении с квадрильонами смертей, которые мы запланировали? – спросил он. Как же ему, черт бы ее побрал, надоела эта сучка!
– Чео, я боюсь.
Почему она вдруг так заскулила?
– Успокойся, – холодно произнес он. – У меня есть план, как отделить калебана от охраны. Тогда мы сможем убить его и дело будет сделано.
Она с трудом сглотнула.
– Фэнни Мэй страдает. Я точно это знаю.
– Вздор! Ты же слышала, как она сама это отрицала. Она даже не знает, что такое боль. У нее нет референтной точки отсчета для боли!
– Но что, если мы ошибаемся? Что, если это просто отсутствие взаимопонимания?
Он подошел к Млисс и пылающим от ярости взглядом уставился ей в глаза.
– Млисс, ты представляешь, как будем страдать мы, если проиграем?
Она вздрогнула. Голос ее снова обрел твердость.
– Рассказывай, что ты задумал?
* * *
Один биологический вид может сам по себе произвести бесчисленное множество чувственных переживаний и опытов. Взаимодействие же между многими видами создает иллюзию, что множество увеличилось еще на несколько порядков.
Макки каждым нервом чувствовал угрозу. Они с Тулуком стояли в помещении разгромленной лаборатории. Макки прекрасно знал эту лабораторию, но теперь у него было такое ощущение, словно комнату лишили стен и она стала уязвимой для любого нападения извне. Куда бы он ни повернулся, все равно оставался риск быть застигнутым врасплох. Эбниз и ее дружки пришли в отчаяние и были теперь готовы на все. Отчаяние свидетельствовало об уязвимости Млисс. Но как найти эту уязвимость? Где слабое место Эбниз?
И где, черт возьми, она прячется?
– Это очень странный материал, – сказал Тулук, выпрямившись за столом, на котором лежала серебристая веревка. – Очень странный, – повторил он.
– В чем заключается его странность?
– По всем законам природы он не может существовать.
– Но он существует, мало того, он лежит перед вами на столе, – резонно возразил Макки.
– Это я вижу, друг мой.
