– Пожалуйста, давай забудем эту фразу, – попросила я. – Если бы я составляла кодекс общения для одиночек, то однозначно запретила бы «что он теряет».

Кэтрин обвила Лолу рукой.

– Дорогая, ты уверена, что это хорошая идея?

– Да. Или… или я могла бы подружиться с ними, а затем выложить наше совместное фото в «Инстаграме». Уж это его точно взбесило бы!

– Попахивает сталкингом, – сказала Мира.

– Нет. Он ведь не знает, что я знаю, что они его родители. Для меня это просто милая чета пенсионеров, которых я встретила на свадьбе, и они пригласили меня к себе на выходные летом. Тогда-то уж он не сможет меня игнорировать, так?

– Думаю, тебе пора подержать ребенка, – сказала я и передала ей Финли. – Очень успокаивает.

Лола усадила малыша на бедро и стала покачивать из стороны в сторону. Он что-то лепетал и хихикал.

– У тебя врожденный дар, – приободрила Кэтрин.

К своему стыду, я отметила, что она не сказала этого, пока я держала Финли. За последние пять лет демонстративное, публичное держание ребенка на руках стало чем-то вроде спортивного состязания для бездетных женщин на светских мероприятиях. Мы все надеялись однажды услышать эти слова от столь строгого судьи на поприще материнства, как Кэтрин: «У тебя врожденный дар».

– Дамы! – провозгласила Фрэнни, подходя к нам и привлекая внимание взмахом руки. – Мы делаем групповое фото всех замужних и помолвленных женщин. Поэтому Лола и Нина остаются здесь, а вы двое идите со мной.

– Что, серьезно?! – возмутилась Лола.

– Понимаю тебя, – сказала Мира. – Но мне кажется, сегодня не тот день, чтобы протестовать.

– Мы присмотрим за ребенком, – предложила я.

Мира и Кэтрин направились к дому, где их поджидала группа женщин.

– ВДОВЫ СЧИТАЮТСЯ? – крикнула хрупкая пожилая дама с аккуратной серебристой стрижкой, ковыляя по лужайке с тростью.

– Да, если у вас кольцо на пальце! – крикнула Фрэнни в ответ. – ТЕ, У КОГО НЕТ КОЛЬЦА ИЛИ КТО ТОЛЬКО ЖДЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЯ РУКИ, НЕ ПОДХОДЯТ.

На лужайке теперь стояли только мужчины в костюмах и горстка женщин, которые сочувственно улыбались друг другу: нас заклеймили. Фотограф, сновавший туда-сюда вдоль шеренги, попросил всех вытянуть вперед руку с кольцом.

– Вот так! – крикнул он. – Теперь примите счастливый вид, вы все влюблены!

– Правда?! – закричала Фрэнни и помахала мужу, чем вызвала натянутый смех толпы.

– Вот за что они боролись, – сказала я. – Все те женщины, которых выдавали замуж и запирали в доме без права голоса, денег и свободы. Разве этого они хотели? Чтобы группа образованных женщин хвалилась обручальными кольцами, будто Нобелевской премией.

– Знаешь, по-моему, Фрэнни – настоящая задница, – сказала Лола.

Меня усадили за стол с Мирой и Эдди, Марком и Кэтрин, Фрэнни и ее мужем Хьюго и Лолой. Теперь, когда я рассталась с Джо, нас с Лолой постоянно объединяли как псевдопару. Как и на всех свадьбах, банкет на лужайке затянулся на час, и все слишком напились, чтобы приниматься за ужин. Марк возился с миниатюрной бутылочкой ликера, пробуя открыть ее и выпить залпом. Лицо Эдди раскраснелось от алкоголя и волнения, с которым он объяснял сидящим за столом, почему, на его взгляд, вокруг так много одиноких тридцатилетних женщин.

– Это пик Блэра, – заявил он, перегнувшись через стол и наполняя мой бокал белым вином. – Такая у меня теория.

– Что еще за «пик Блэра»?

– Дипломированные женщины редко выходят замуж за необразованных мужчин, а вот мужчины менее привередливы, – вещал он. – Поскольку при Тони Блэре больше людей поступало в университеты, мы получили кучу женщин с высшим образованием, которые изо всех сил ищут и не могут найти подходящего долгосрочного партнера. Это поколение и есть «пик Блэра».

– Короче, мы стали слишком умны для брака.

– Именно!

– По-моему, это как раз обнадеживает.

– Где Лола? – спросила Кэтрин. Место рядом со мной пустовало.

– Не знаю. – Оглядев шатер, я заметила ее возле плана рассадки гостей. Похожая на гигантский апельсиновый фруктовый лед, она смеялась и болтала с немолодой парой. – О господи. Кажется, она разговаривает с родителями Андреаса.

– У меня вопрос ко всем женатикам со стажем! – перебила Фрэнни. – Прости, Нина.

– Без обид, – ответила я, помотав головой.

– Расскажите, какой у вас язык любви.

– Что еще за язык любви? – спросил Марк.

– Ну же, Марк, ты должен знать! Кэтрин, ты в курсе?

– Да, я проходила онлайн-тест.

– Я тоже, – сказала Мира.

– Так, мальчики, слушайте внимательно, – призвала Фрэнни. – Есть пять разных способов выражения любви, у каждого свой. Как насчет того, чтобы выяснить наши, а, дорогой?

– Ага, – рявкнул Хьюго, запихивая в рот булочку.

– Итак, для меня любовь – это «помощь», когда обо мне заботятся, например, набирают ванну или готовят обед. А для Хьюго это «слова поощрения» – ему нужны комплименты и поддержка.

– У меня тоже «слова»! – сказала Мира.

– А у меня «время», – сообщила Кэтрин.

Я оглядела стол: трое мужей уткнулись в свои телефоны или тупо пялились в пространство. Неужели только женщины находят отношения такими захватывающими и стремятся сделать из любимого человека проект? Лола уселась рядом со мной и сняла неоновую накидку.

– Лола, а какой у тебя язык любви? – спросила Фрэнни, жеманно подперев подбородок рукой.

Лола пожала плечами.

– Не знаю. Анальный, наверное. – Фрэнни выпрямилась на стуле, изо всех сил пытаясь скрыть ужас. – В общем, я провела кое-какую подготовительную работу с родителями Андреаса. Такая милая пара. Они знают родителей Люси с тех пор, как их дети вместе ходили в начальную школу, и до сих пор дружат. Я спросила: «Сколько у вас детей?», а они: «Два сына, Андреас и Тим», и я просто улыбнулась.

– Тебе полегчало?

– Нет, конечно.

Ужин из трех блюд не обошелся без лаунж-исполнителя, ходившего от стола к столу с микрофоном и репертуаром из «Большого американского песенника». Также на банкете присутствовали жонглер и хиромант. Для меня по сей день загадка, почему свадебные приемы от начала до конца требуют такого уровня мультисенсорных развлечений. Лола при первой удобной возможности остановила проходящего хироманта, предоставив мне занимать разговором мужа Фрэнни, Хьюго, который работал пресс-секретарем Партии консерваторов.

– Я финансово консервативен, но социально либерален, – заявил он, не прошло и двух минут, как я спросила о его работе. Не удивлюсь, если тридцатилетние правые получали по почте сценарий, как вести себя на светских мероприятиях.

– Сомневаюсь, что такое реально возможно, – ответила я. – Все равно что сказать: «Я поддерживаю геев, но мне плевать на бедных». Вряд ли это либерализм, с какой стороны ни глянь.

– Мне не плевать на бедных. – Через стол на нас покосилась Кэтрин: она ненавидела разговоры о политике. – Я просто считаю, что политика не должна руководствоваться эмоциями. Прогресс возможен при наличии эффективных экономических систем.

– Тебе повезло, – сказала я.

– В чем?

– Ты беспристрастно относишься к политике. Это роскошь.

Мое внимание отвлекла Кэтрин, которая взяла свой бокал и опустила под стол, украдкой кивнув Марку. Тот наполнил его белым вином.

– Не роскошь, а рациональный выбор.

– О чем болтаете? – спросила Фрэнни, наклоняясь к нам.

– Обсуждаем работу Хьюго.

– О, разве это не увлекательно? Так бы его и слушала. Иногда спрашиваю себя, правильно ли я трачу жизнь, распевая никчемные арии. Ты рассказал о новой экологической схеме, над которой работаешь?

– Не хочу утомлять Нину, – ответил он.

Благодарно улыбнувшись, я повернулась к Лоле – та уминала креветки в темпуре и беседовала с Эдди.

– Мне бы не помешало что-то вроде овердрафта на ребенка, понимаешь? Я бы взяла взаймы дополнительных десять лет и при случае ими воспользовалась. Не понимаю, почему банк жизни не может мне их дать. Я бы с радостью платила проценты каждый месяц, пока мне не исполнится пятьдесят, просто чтобы гарантировать себе запас времени. – Эдди медленно кивал, его галстук был приспущен. – Если честно, я чувствую себя обманутой. Мне говорили, я могу купить все, что захочу. Или работать ради своих целей и управлять ими через приложение. Но я не могу купить любовь. Я не могу найти ее через приложение.

– Я думал, ее можно найти в приложении… – пробормотал Эдди.

Покачав головой, Лола подцепила креветку с тарелки Эдди, а затем заговорщически наклонилась к нему, поднося вилку слишком близко