— Не торопись, дружище. Говорю ж тебе, я не хочу, чтобы арестовали женщину.

— Можно столковаться с командиром кисуров, и неверным позволят проникнуть во дворец.

— А дальше?

— Дальше? Вместо полковника они найдут стражников, — коварно ухмыльнулся туарег. — Ну и меня с моими молодцами.

— Тогда я в это время захвачу женщину.

— Сколько людей тебе понадобится?

— Четверых хватит. Бедуинов, что сторожат верблюдов, я куда-нибудь спроважу.

Пожав друг другу руки, разбойники разошлись.

Полчаса спустя Эль-Мелах предстал перед маркизом и заявил:

— Господин, пока вы тут обустраивались, я не тратил времени зря.

— И какие же новости ты мне принес?

— Насчет полковника. Разве вы не заметили моего отсутствия?

— Нет, Эль-Мелах.

— Завтра, во время церемонии ид-аль-адха, вы сможете его увидеть, а то и освободить.

— Невероятно!

— Я договорился обо всем со своим приятелем. Тот пришлет важного человека, который проведет нас в султанский дворец. Воспользовавшись отсутствием кисуров, а потому ничем не рискуя, вы освободите полковника. Сегодня вечером его предупредят, чтобы был наготове.

— Ты говоришь правду, Эль-Мелах? — спросил маркиз, едва сдерживая радость.

— Тот человек — мой хороший друг, ему можно верить.

— И во дворце не будет стражи?

— Нет. Она должна участвовать в религиозном празднике.

— Завтра начинается Курбан-байрам, или, как здесь его называют, ид-аль-адха?

— Совершенно верно, господин. В Тимбукту его празднуют с не меньшим размахом, чем в Фесе или Мазагане. Однако позвольте совет.

— Какой же?

— Не берите с собой сестру господина Бена. Присутствие женщины вас выдаст.

— Я и не собирался подвергать ее такому риску. Не беспокойся, она останется под охраной Тасили и бедуинов.

— Меж тем Тасили может вам пригодиться в вылазке, — сказал Эль-Мелах, которому присутствие верного мавра было поперек горла.

— Какая польза от старика? — усомнился маркиз. — Ко всему прочему я не доверяю бедуинам.

— Воля ваша, — ответил Эль-Мелах, искусно скрывая досаду.

На следующий день после завтрака маркиз, Бен, Рокко, Эль-Хагар и Эль-Мелах покинули дом. Как же хотелось храброй девушке тоже поучаствовать в опасной вылазке и сражаться бок о бок с де Сартеном и братом!

Эль-Мелах повел всех к невольничьему рынку, где их должны были ждать. Негодяй совершенно утратил покой. Вероятно, испытывал угрызения совести: даже его черной душе предательство тех, кто спас тебе жизнь, представлялось неслыханным злодеянием. Он избегал встречаться глазами с маркизом, отвечал на вопросы односложно и старательно прикрыл лицо капюшоном, чтобы никто не увидел его бледности и трясущихся губ.

Чем ближе они подходили к центру Тимбукту, тем оживленнее становились улицы. Фульбе, арабы, туареги и прочие спешили к широкой площади перед главной мечетью, куда должен был явиться султан со свитой.

Люди надели лучшие одежды. Широкополые бурнусы — белые, полосатые, с украшенными кисточками капюшонами; шелковые чалмы; алые рубахи, расшитые золотом и серебром; желтые и коричневые кожаные ремни, увешанные оружием; кушаки, сверкающие блестками и золотой чешуей.

Когда небольшой отряд добрался до рынка, на площади яблоку негде было упасть. К мечети они даже приблизиться не могли. К ним почти сразу подошел богато одетый человек в полосатом шелковом уазроце, златотканом халате и красных остроносых сапогах.

— Полагаю, ты тот самый, кого я жду. Твое имя Эль-Мелах? — спросил незнакомец.

— Да.

— Меня прислал твой друг.

Эль-Мелах бросил быстрый взгляд под навес и сразу заметил Амр-эль-Бекра, прячущегося между колоннами. «Ну и хитрец!» — подумал Эль-Мелах.

— Идите за мной, — скомандовал сообщник туарега.

— Погоди-ка, — сказал маркиз, выходя вперед. — Сними повязку. Я хочу увидеть твое лицо.

Араб — а человек казался именно арабом — сдвинул повязку, которой обычно прикрывают лица жители Южной Сахары. Это был молодой еще человек, светлокожий, с яркими черными глазками-пуговками.

— Кто ты? — спросил де Сартен.

— Знатный вельможа, вхожий во дворец султана.

— Ты знаешь рабов, живущих при дворе?

— Да.

— Не встречал ли ты среди них белого?

— Лишь однажды. Его почти никогда не выпускают из султанских покоев.

— Тебе известно, кто он?

— Говорят, французский полковник.

— И ты утверждаешь, что я смогу с ним встретиться? — взволнованно воскликнул де Сартен.

— Даже похитить, если заблагорассудится. Нынче во дворце нет ни султана, ни стражи.

— Если у нас все получится, я дам тебе тысячу золотых монет.

— Приму с благодарностью.

— Когда же я увижусь с полковником?

— Немного позже. Подождем, пока султан с придворными прибудут в мечеть. А сейчас вы можете полюбоваться церемонией.

— Да будет так, — кивнул маркиз.

Араб, быстро переглянувшись с Эль-Мелахом, повел друзей в боковую, почти пустынную улочку. Попетляв немного, они вышли на широкую площадь с большой мечетью, окруженной высокой стеной с четырьмя тонкими изящными минаретами.

Площадь была запружена народом. Оставался только узкий проход, по которому должен был прошествовать султан с придворными. Внезапно оглушительно загрохотали нагары — барабаны, объявляя о приближении кортежа.

Впереди ехали черные как ночь красавцы-кисуры в белоснежных развевающихся уазроцах, разноцветных чалмах, зеленых парчовых кафтанах, красных шароварах и высоких сапогах с длинными шпорами. Они гарцевали на чистокровных арабских лошадях, потрясая кремневыми ружьями и копьями. На широких шелковых кушаках висели сверкающие на солнце изогнутые ятаганы.

За стражниками торжественно вышагивали барабанщики и трубачи в таких же пышных нарядах; за музыкантами — мулаты в разноцветных кафтанах и белых бурнусах; за мулатами — одетые по-мароккански босоногие воины в красных фесках, алых рубахах с широкими вышитыми рукавами, подпоясанные кожаными ремнями.

Султан ехал позади на великолепном белом жеребце в турецкой сбруе, узорчатом чепраке с кисточками и короткими стременами. Рядом бежали рабы. Одни держали над головой султана огромные зонтики, другие обмахивали его шелковыми опахалами.

На султане был белый уазроц. Лицо скрывала повязка, из-под которой виднелись только живые черные глаза. За правителем следовали все прочие: солдаты, военачальники, придворные, улемы, муллы и целая толпа марабутов.

Едва кортеж вступил в мечеть, на вершине широкой лестницы появился имам, за которым громадный полуголый негр вел крупного барана.

— Для чего им баран? — поинтересовался де Сартен.

— Вы никогда прежде не видели Курбан-байрама? — спросил Бен.

— Нет.

— И не знаете, что означает это название?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Курбан-байрам — праздник жертвоприношения.

— Почему он так называется?

— Сегодня во всех магометанских домах режут баранов и пируют. Праздник продлится восемь дней.

— А у него есть религиозная подоплека?

— Кажется, есть, но тут все так запутанно, что даже имамы не могут ничего толком объяснить. Вроде бы праздник устраивается в память о жертвоприношении Исаака Авраамом… Смотрите внимательно, сейчас начнется. Этот баран предназначен для султанского стола.

Имам умело перерезал глотку несчастному животному и взвалил тушу на спину чернокожего геркулеса. Негр побежал. Толпа принялась вопить и швырять в беднягу камнями.

— А это зачем? — изумленно спросил маркиз.

— Чтобы бежал