— Нам нужно знать все, что вы видели. Сейчас вам принесут вашу одежду, и мы поговорим, — он подал знак своим людям, собираясь уходить.

— Кстати, инспектор, — окликнул я его. — На этот раз в Скваген-жольце очень быстро разобрались в происходящем и не стали вешать убийство на невиновного чэра. Я удивлен. С чего к моей персоне такое доверие?

Он мрачно посмотрел на меня:

— Пока вы валялись на кушетке, он убил еще одного. В Старом парке. Одевайтесь.

Мой смокинг пришел в полную негодность — почти весь был в крови, так что я проигнорировал эту одежду, оставшись в комбинезоне, и обул лишь туфли. Мне вернули все личные вещи, включая бумажник, но амнисов среди них не было.

— Вы получите их позже, — Фарбо ждал меня в коридоре.

Он не был удивлен, что я оставил окровавленную одежду. Мы миновали темный квадратный коридор с камерами предварительного заключения, прошли две решетки, которые нам отперли охранники, и оказались в холле, где по рельсам вверх-вниз ходил паровой подъемник. Ни сказав друг другу ни слова, мы встали на платформу, инспектор четырежды прозвонил в бронзовый звонок, под ногами рассерженно зашипело, и поршень толкнул нас вверх. Мы начали подниматься, с каждой секундой все более ускоряясь.

Стеклянная кабина, похожая на большой желудь, проползла в каменной кишке, вырвалась из подземелья и оказалась в стеклянной трубе, идущей по восточной стороне колоссального здания Скваген-жольца. Отсюда открывался завораживающий вид на богатые районы Рапгара и море, из-за которого едва-едва показался тусклый краешек осеннего солнца.

Было раннее утро, над кварталами города, золотыми парками и густым Лесом благородных висела сизая дымка. Фарбо молча стоял, прислонившись к стенке, и по старой привычке пожевывал челюстями. Было видно, что он о чем-то усиленно размышляет и ему не до красот города. Я же смотрел на утренний Рапгар с высоты птичьего полета и щурился на тусклый солнечный свет.

Глаза продолжали болеть, а головная боль только усилилась. Парализующий яд хаплопелмы все еще циркулировал в моей крови.

Наконец лифт, выпустив из-под днища пар, с шипением замедлил ход и остановился. Фарбо плечом толкнул двухстворчатые двери и вышел, не пригласив меня присоединиться. Я последовал за ним.

У входа в лифтовую кабину на карауле стояли двое жандармов в парадных мундирах и с точно такими же ружьями, как были у тех неизвестных, что напали на нас с Талером в роще по дороге к Катарине. Я отметил этот факт про себя, стараясь не глазеть по сторонам уж слишком явно.

В этой части башни я никогда не был. Суд и место для казни находились в другом крыле, и это помещение кардинальным образом отличалось от того, каким я привык видеть Скваген-жольц. Просторные холлы, большие панорамные окна, деревянные панели, пушистые ковры на полу, хрусталь и золото.

Здесь было тихо и пустынно хотя, казалось бы, с учетом того, что сегодня Мясник забрал двоих, все должны бы бегать по потолку и работать, несмотря на раннее утро. Или хотя бы делать вид, что бегают и работают.

— Вам повезло, что все на рабочем совещании, чэр, — сказал Фарбо, даже не обернувшись. — Здесь редко появляются люди в костюмах заключенных и туфлях за две сотни фартов.

Я хотел сказать, что в прошлое свое посещение гостеприимного Скваген-жольца уже просидел три дня в одежде, запачканной чужой кровью, и теперь не имею никакого желания повторить прежний опыт, особенно, если это кровь старшего инспектора Грея. Но решил, что разумнее будет не нервировать и без того обозленного жандарма. Даже идиоту понятно, что убойному отделу бросили циничный вызов, убрав одного из тех, кто вел самое громкое дело. И теперь кому-то придется очень быстро шевелиться, если, конечно, он не желает стать посмешищем для всего Рапгара и газет, а также сохранить свою должность.

— Прежде, чем займемся убийцей, нам следует разрешить еще некоторые вопросы, чэр.

— Удивительно, что у вас голова занята еще какими-то вопросами, кроме того больного потрошителя, что убил вашего коллегу.

— Просто оказываю любезность серому отделу Скваген-жольца, — нехорошо улыбнулся Фарбо и толкнул дверь, возле которой в большой кадке стояла пальма.

Слова о сером отделе мне не понравились. При чем тут тайная жандармерия? Дело этих ребят — заботиться о здоровье Князя, ловить заговорщиков и уничтожать опасные для населения секты. Против Князя я никогда не выступал и ни в каких организациях не состоял.

В комнате, куда привел меня старший инспектор, хорошо обставленной, но не слишком просторной, сидели трое. Один был мне незнаком — светловолосый, кудрявый, совсем еще молодой чэр с глазами цвета индиго. Двух других я сразу же узнал. Тот самый хорек-маг, что едва не пристрелил меня в поезде и ловко сбежал, и старина жвилья, которого я с таким удовольствием выкинул в окно.

Полет явно пошел ему на пользу: лицо — один сплошной синяк, а руки в гипсе.

— Какая встреча, — сказал я, разглядывая их, а они меня. — Примите мои поздравления, старший инспектор. Вам удалось меня удивить. Вы все-таки поймали этих… господ.

Фарбо осклабился, как акула, словно его мои слова позабавили, и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Белокурый чэр в ответ на мое высказывание иронично поднял брови и встал из-за стола:

— Позвольте представиться, чэр эр’Картиа. Я Владимир эр’Дви. Должно быть, вы обо мне слышали.

Он протянул руку, мы обменялись рукопожатиями. Разумеется, я слышал о страшном начальнике серых жандармов, но никогда не предполагал, что он настолько молод. По его располагающему к себе внешнему виду, дружелюбной улыбке и золотым очкам в тончайшей оправе никак нельзя было сказать, что именно этот лучэр является тем, кто бережет покой королевства от всяких недружелюбных сил, будь то внешние враги или внутренние.

— Присаживайтесь, — он указал мне на единственное свободное кресло. — Позвольте вам отрекомендовать моих сотрудников. Лейтенанта Жофру, командира седьмого подразделения, работающего под прикрытием, и изначального мага второй категории, господина Чокача.

Мир кардинальным образом изменился и встал с ног на голову. Выходит, эти господа никакие не задержанные, и в «Девятом Скором» я оказал сопротивление сотрудникам правопорядка.

— Хотите что-нибудь сказать? — любезно поинтересовался эр’Дви.

— В общем-то, нет.

Он рассмеялся и протянул мне высокий стакан, стоявший рядом с ним. Жидкость была бледно-голубого цвета и внешне очень походила на коктейль «Голубой океан», который так любит Катарина.

— Пейте. Это избавит вас от яда. На вас лица нет.

Да. Избавит от яда, а, быть может, развяжет язык. Впрочем, чувствовал я себя, действительно, очень неважно, а потому