Бородина не привлекали трагедийные сюжеты, он не стал певцом угнетенных, обездоленных, в его произведениях нет психологических зарисовок шекспировского типа. Для музыки Бородина характерен богатырский размах, его герои — натуры широкие, цельные и чистые. Его народные образы сродни персонажам русского эпоса.

Замечательной народно-эпической картиной явилась «Песня темного леса» Бородина, сочиненная в Петербурге в 1868 году.

Ее открывают скупые суровые фразы рояля в глубоких басах. Уже в них ощущается дыхание какой-то могучей первобытной силы. С той же мелодией вступает голос:

Темный лес шумел,

темный лес гудел,

песню пел,

песню старую,

быль бывалую

сказывал...

Кажется, что не певец поет, а сам темный лес гудит и этим таинственным гулом повествует о происходившем в далекие века. Размерен, нетороплив сказ. Весомо каждое слово. Каждый звук поддержан аккордом аккомпанемента. Все незыблемо.

Но где-то в недрах зарождается движение. Слышны его глухие и все же могучие отголоски. Неспешно, но неумолимо нарастает напряжение. И вот выплеснулась вольная стихийная сила и крушит все преграды, неудержимая, грозная и прекрасная:

Как та волюшка

разгулялася,

как та силушка

расходилася;

на расправу шла

волюшка,

города брала

силушка...

Дума о воле, о свободе в ту пору вызывала ассоциации с современностью — слишком многие мечтали, говорили о ней.

Опасаясь, что цензура придерется к тексту Бородина (это вполне могло случиться), друзья решили пойти на хитрость: «Песню темного леса» «спрятали» среди нескольких лирических романсов Римского-Корсакова. Цензор заодно подписал и ее.

Годом раньше «Песни темного леса» композитор написал романс «Спящая княжна», тоже связанный с миром русского эпоса, русской сказки. Как и в «Песне темного леса», многое в нем современники композитора связывали с действительностью, воспринимали как иносказательное повествование о России тех лет.

Спит, спит в лесу глухом,

спит княжна волшебным сном;

спит под кровом темной ночи,

сон сковал ей крепко очи.

Спит! Спит!

Оцепенение, застылость, скованность — все это воплощено в музыке.

Подобные образы нередки не только в русском фольклоре, но и в литературе. Во многих произведениях отечественной поэзии говорилось о спящей России, придавленной гнетом монархии. Но проснется русский народ, стряхнет оковы и заживет новей жизнью — эта мысль проходит через произведения многих русских поэтов. Вспомним пушкинские строки:

Товарищ, верь: взойдет она,

Звезда пленительного счастья,

Россия вспрянет ото сна

И на обломках самовластья

Напишут наши имена!

В первом номере герценовского «Колокола» было помещено программное для нового издания стихотворение:

...он гудеть не перестанет,

Пока — спугнув ночные сны —

Из колыбельной тишины —

Россия бодро не воспрянет

И крепко на ноги не станет...

«Ты проснешься ль, исполненный сил?..» — вопрошал народ Некрасов.

Романс Бородина вошел в русло прогрессивной традиции русской поэзии.

Кульминация романса — на таких словах:

Слух прошел, что в лес дремучий

богатырь придет могучий,

чары силой сокрушит,

сон волшебный победит

и княжну освободит!

Звучность здесь нарастает, скованность, завороженность исчезают, воцаряется светлое, устойчивое состояние. Торжественно звучит рояль, уверенна мелодия голоса.

Но подъем вновь сменяется картиной волшебного оцепенения. «И никто не знает, скоро ль час ударит пробужденья!» — так заканчивается романс...

В том же 1867 году, когда была написана «Спящая княжна», Бородин завершил Первую симфонию. Работа над ней шла медленно: пять лет прошло с тех пор, как Балакирев посоветовал Бородину написать ее.

Первое исполнение симфонии состоялось не в открытом концерте, а на так называемой «репетиции» в одном из помещений Михайловского дворца (ныне Русский музей). Дворец в то время принадлежал великой княгине Елене Павловне. Русское музыкальное общество, организовавшее прослушивание, располагалось в левом крыле этого здания.

Симфония Бородина исполнялась наряду с произведениями никому не известных композиторов — Николауса, Чечотта, Демидова. Тем самым дирекция Общества приравняла Бородина к третьеразрядным сочинителям музыки. «Репетицию» вел Балакирев, но времени для разучивания намеченных к исполнению произведений было мало, к тому же партии инструментов переписывались спешно и в них оказалась масса ошибок. Все это не могло не отразиться на впечатлении, произведенном музыкой.

Лишь на январь 1869 года назначили исполнение симфонии на концерте Русского музыкального общества. Бородин нервничал. Много времени уходило на выверку партий. Автор, казалось, уже невзлюбил свое сочинение. «Проклятая симфония моя мне надоела — смерть!» — жаловался он Балакиреву. Композитор даже высказывал опасение, что его ждет провал.

Оно оказалось напрасным. Концерт, состоявшийся 4 января в зале Дворянского собрания, прошел успешно. Автора вызывали, раздавались крики «бис!». Друзья ликовали.

Как обычно, на концерт откликнулся статьей Кюи. Он писал о Бородине: «Имя последнего никогда еще не стояло на афише, но в своей симфонии он является композитором вполне готовым, мастером своего дела и, по замечательному таланту, должен быть причислен к группе наших молодых музыкантов (гг. Балакирев, Корсаков, Мусоргский), столь же замечательных по своей даровитости, как и по жизненному, современному направлению, преследуемому в их вокальной и инструментальной музыке». Далее рецензент остановился на характерных чертах сочинения Бородина («свежесть и кипучесть» мелодий, богатство ритмов, тонкость гармоний) и отметил, что они придают симфонии «особенный блеск и яркий колорит и составляют его собственный, совершенно оригинальный стиль». Завершая рецензию, Кюи подчеркнул: «Можно быть уверенным, что музыкальное дело, так самобытно, так счастливо у нас начатое Глинкой и Даргомыжским, не заглохнет, но найдет себе в лице гг. Балакиревых, Корсаковых, Мусоргских, Бородиных достойных разрабатывателей».

Кюи справедливо отметил оригинальность стиля Бородина. Музыка симфонии несет яркую печать индивидуальности, ее отличает нечто особое, характерно бородинское. Прежде всего, это народный эпический колорит, присущий и многим романсам композитора.

Как известно, автором первой отечественной симфонии в кружке считали Римского-Корсакова. Однако время внесло поправку в это суждение. Русская симфония во второй половине XIX века развивалась в двух направлениях: появлялись произведения эпического и лирико-драматического характера. Сочинения первого типа берут свое начало от Первой симфонии Бородина, второго — от Первой симфонии Чайковского, созданной годом раньше бородинской. Высоко оценивая зрелость и своеобразие Первой симфонии Бородина, историки именно ему