бояться борьбы. Завтра же я сажусь за статью и напишу ее так, как подобает революционеру. Весь гнев, всю свою ненависть к палачам я вложу в эту статью...

3

Статья писалась трудно: было мало обличительных материалов. Официальные газеты пытались притушить событие, писали искаженно, умалчивали о подробностях...

Как-то Кострикову пришлось быть дежурным по номеру вместо заболевшего товарища. Ночью в типографии он разговорился с верстальщиком Иваном Турыгиным. Укладывая свинцовые циферы на металлическом листе, Турыгин как бы между прочим спросил:

— Слышали, Сергей Миронович, о Ленском расстреле?

— Слышал. Возмущен! Собираюсь писать статью, но не знаю подробностей. Газеты врут и замалчивают.

— А разве вы не видели «Звезду»? В ней все расписано.

— Вам удалось достать «Звезду»? Говорят, ее конфискуют сразу же, как только она попадает на почту.

— А я купил на вокзале. Продавали свободно.

— И она у вас здесь, в типографии?

— Здесь, — Турыгин прошел к своему столику и вернулся с газетой.

— Вот, взгляните.

Костриков развернул газету, посмотрел.

— Большущее спасибо, Иван. Только уж разреши мне ее взять с собой. Эта газета поможет мне написать то, что нужно. Я ведь сам жил в тех таежных местах и на собственной шкуре испытал произвол сибирских властителей.

— Вас же в Томске, кажется, судили? — осторожно спросил Турыгин.

— Судили, и не раз... Но работал я... — Костриков особенно подчеркнул слово «работал», — и на станции Тайга, и в Новониколаевске, и в Иркутске. Одним словом, недалеко от тех мест, где свершилось это зверство.

— Понял... Берите газету домой. Только потом, как напишете статью, верните ее мне, пожалуйста. Еще не все товарищи прочитали.

Большевистская «Звезда» дала подробное описание Ленских событий. Сообщения из Сибири невозможно было читать без гнева. Костриков тут же сел за статью и написал ее за одну ночь.

Утром, прежде чем идти в редакцию, прочел Марии. Та, выслушав, долго молчала.

— Ну, что, как? — нетерпеливо спросил Сергей. — Неужели плохо?

— Хорошо, но тебя посадят, Сережа.

— Пусть сажают, лишь бы напечатали...

Днем статья была прочитана в большой комнате сотрудниками редакции, и, с общего одобрения, Костриков понес ее к Назарову. Тот вызвал Лукашевича.

В большой комнате нетерпеливо ждали возвращения Сергея. Волновались. Никто не мог работать. И вот он вошел, потрясая статьей.

— Что, зарезали?

— Приняли! — гордо воскликнул Сергей. — Только предложено вместо Миронова подписаться другой фамилией.

— Какой же?

— Сейчас придумаем! — Костриков взял со стола календарь, открыл на середине: — Маруся! Закрой глаза и укажи какое-нибудь слово.

Маруся подошла, зажмурилась. Палец ее уткнулся в короткое слово.

— Кир! — сказала она.

Костриков стал читать:

— «Сын древнего персидского царя. Видный полководец».

— Неплохо! — усмехнулся Ильин. — Значит, быть тебе, Сергей, Киром.

Костриков взял ручку, обмакнул перо в чернила и, зачеркнув старое заглавие, крупно написал: «Поперек дороги». Потом открыл последнюю страницу и подписался: «С. Киров».

Правитель Терской области генерал-лейтенант Флейшер, сухопарый старик с седыми подусниками, двадцать шестого апреля после завтрака вызвал к себе ближайших помощников.

— Вы читали, господа, сегодняшний «Терек»?

— Да-с. «Поперек дороги»?

— Вот именно! Поперек дороги! Каково? И как пишет, ракалия! А!

— Дерзкая статья, ваше превосходительство. Может, принять меры? — спросил жандармский полковник.

— Меры? — с ехидной улыбкой потеребил генерал седую бородку: — А вы читаете, полковник, другие газеты? По всей стране начались забастовки. С «мерами» сейчас следует повременить. Да-с. Такая ситуация, господа. А как, бишь, фамилия этого стрекулиста?

— Киров, ваше превосходительство.

— Киров! Новый какой-то появился. И видать, не простачок. Надо взять это имя на заметку. Да-с! На за-мет-ку!..

Глава семнадцатая

1

Время летело быстро. Читатели «Терека» стали забывать дерзкого журналиста Миронова, но у всех на устах было повое имя — Киров!

Газеты со смелыми разоблачительными статьями Кирова передавались из рук в руки, обсуждались в рабочей среде, попадали в отдаленные горские селения.

Издателя Назарова то и дело штрафовали за «крамольные» статьи, но тираж газеты поднимался, и убытки покрывались с лихвой.

Но как-то Назаров приехал из города взволнованный п мрачный. Пройдя в кабинет, велел позвать Кирова.

Сергей сразу догадался, что Назарова вызывал полицмейстер распекать за статью «Простота нравов», которую он написал два дня назад.

— Здравствуйте, Сергей Иосифович! Вызывали?

— Садитесь, — строго сказал Назаров и, расстегнув сюртук, глубоко вздохнул. — Вы меня загоните в могилу. — Он отер платком вспотевшее смуглое лицо с большими черными глазами, снова вздохнул. — Полицмейстер рычал, как барс, топал ногами, грозил, что закроет газету и загонит меня за Можай.

— Неужели из-за «Простоты нравов»? — стараясь быть спокойным, спросил Киров.

— Зачем вам нужно было задевать депутатов Государственной думы? Писали бы в общих чертах... А теперь все начальство взбесилось. Еле откупился. Когда уходил, полицмейстер крикнул вдогонку: «Скажите этому щелкоперу, что я и до него доберусь»... Может, вам лучше уехать, Сергей Миронович?

— Полицмейстер не решится закрыть газету, — убежденно сказал Киров, — я оперировал фактами.

— Знаю. А все же мы играем с огнем. Терская область хуже удельного княжества. Дай бог, чтоб все обошлось...

Через несколько дней в редакцию явился городовой и, спросив Кирова, вручил ему под расписку повестку, обязывающую явиться к судебному исполнителю в качестве ответчика.

Можно было еще уехать и скрыться. Эту мысль высказывали друзья. Но Киров твердо ответил:

«Я не побегу с поля боя» — и девятнадцатого февраля 1913 года явился в кабинет следователя...

Вернулся он в редакцию после обеда.

— Ну, что, как? — обступили его друзья.

— Следователь завел дело и взял у меня подписку о невыезде.

— Что же делать теперь?

— Ждать суда. Я дам им настоящий бой! — улыбнулся Киров. — Выступлю с еще более разоблачительными материалами, чем в «Простоте нравов»...

Следствие было закончено быстро, и в редакции все с волнением ждали судебного разбирательства. Но неожиданно Кирова снова вызвали к следователю и объявили, что в связи с предстоящей амнистией по поводу трехсотлетия дома Романовых его дело прекращено...

Побывав под следствием, Киров по-прежнему продолжал вести подпольную работу, сколачивая в разных городах и на предприятиях партийные группы. Он приобрел новых друзей и соратников: кузнеца Федора Серобабова во Владикавказе, солдата Григория Анджиевского в Пятигорске, бывшего студента Николая Анисимова в Грозном. С