Шрифт:
Закладка:
Пиндос этот, в нашу Аню втрескался по уши! По-настоящему! И стал звать ее замуж в Америку. Аня, сначала, конечно, отказала… Да как же она, советская девушка, комсомолка, патриотка, молодая мать, в конце концов… Но, пиндос был настойчив, и после своего отъезда, ещё с полгода, чуть не каждый день ей звонил, уговаривал и слал подарки Аниному сынишке. И тут, сказали Ане все её подружки: «Дура, ты, Аня, дура! Ехай, давай!». И сказал ей куратор из «бурильной конторы»: «Валяй, можно! Только раз в месяц, вот по этому адресу…», ну вы, поняли. Аня бросила всех своих русских драчунов, ей в мгновение ока, по звонку Громыко, выдали загранпаспорт, и шлепнули в американском посольстве т. н. «визу невесты», на месяц, с сыном. Это, такая хитрая виза для приглашаемых американскими мужиками иностранных дам, мол, выйдешь замуж, оставайся, а нет, ехай назад. Так оно и вышло, не вышла Аня замуж.
А всё, проклятый алкоголь! Пока летели, не спала, в самолёте прикладывалась к халявной бутылке, но толком не закусывала, нервничала. Прилетели, охи, вздохи, цветы, лимузин и сразу поехали к его родителям на ранчо, около 100 миль от аэропорта. Аня, с устатку, в лимузине, пару раз примеривалась поспать, но ей не дали, угощали просекко «брют» и опять, без закуски. Родителям жениха под 90, они собрали соседей, им всем очень хотелось посмотреть на русскую невесту сына. И опять, море разного алкоголя, а закуски практически нет, так у них, блин, принято. В итоге, когда жених привез невесту к себе домой, Аня была уже в хлам. Но, ещё держалась, буквально, на морально-волевых. Дальше, хуже, она заходит в выделенную для неё комнату, а жених шмыгает за ней, мол, я же твой жених, то-сё. Злобная, голодная, усталая, бухая Аня, вышвыривает жениха за порог и полночи слушает монолог с порога про то, как он её любит и вообще. Но за порог он так и не зашел, воспитанный, так и стоял на черте, закон соблюдал, ибо, нельзя там без согласия. А с утра, похмельная Аня схватила в охапку сына и в аэропорт. «Дал бы в ухо, может и дала бы…», — резюмировала Аня свой горький рассказ. Потом, пиндос ещё ей звонил некоторое время, но уже бесполезно, чувства погасли.
А ещё, на новой кафедре уже есть первый доцент по фамилии Трахтман. Эммануил Иосифович. Вообще, он с кафедры «Химия», но нам такой очень нужен и Вайсберг его уговорил перейти к нам. Он специалист по полимерам, читай, пластикам, коих, в коммунальных отходах, скоро будет вагон и маленькая тележка. Ректор не против. Сейчас в Институте вообще уже никто не против, что Вайсберг попросит, всё ему дают.
Пока, доцент Трахтман тоже работает в помещении Деканата, кафедры ещё нет как таковой. И те его студенты, с кафедры «Химии», теперь ходят сдавать свои «хвосты» по химии, естественно, к нам.
Миша в Деканате один, все пошли на обед, а он в Институте не обедает, дома успевает. Открывается дверь и в щелку заглядывает симпатичная девичья мордашка:
— А можно зачёт по химии сдать?!
Не отрываясь от проекта учебного плана, Миша задумчиво произносит:
— Это, девушка, только через Трахтмана, приходите через пол-часика.
Дверь закрывается, но, сразу, решительно открывается вновь. И раздаётся тихое:
— Я согласна…
Глава 19
Кофман и Лёва
— Вот если бы, кто-нибудь, меня спросил…, а что мальчик Дима делал 9 мая 1945 года, я бы рассказал! — забрасывает наживку Кофман.
— А что делал мальчик Дима 9 мая 1945 года?! — хором заглатываем наживку мы.
— Я сидел в милиции! — Кофман делает театральную паузу и начинает свой рассказ…
Знакомьтесь, Дмитрий Исаакович Кофман, 1931 г.р., кандидат технических наук, Главный конструктор инсинераторостроительной компании. Это он всё здесь изобрёл, это с ним мы написали наш учебник, вернее, он писал, а я ему помогал.
Когда я приобрёл компанию, он ещё вовсю работал и совсем не проникся моим статусом владельца и генерального директора. Как, когда-то, незабвенная Фёдорова, по моему прибытию, он задал мне несколько специальных вопросов, тут же определил, что как теплотехник я «нулевой», и при каждом удобном случае стал меня этим жестоко чмурить. Ему было 75 лет, он никого не боялся, и для него мир уже давно делился на теплотехников и придурков, и он этого не считал нужным скрывать. Теплотехникам — респект и уважуха, остальным — позор и забвение. Кроме просто глупых баб, конечно. И я у него, сразу был определен в… не теплотехники. Когда мне всё это надоело, я пришел к нему в кабинет и предложил сделку — он дает мне учебник по теплотехнике и я ему сдаю экзамен и, если сдам, он прекращает на каждом углу…, ну вы поняли. Вариант, что могу и не сдать, я исключал, кандидат наук, всё же. Кофман кивнул, достал с полки и молча протянул мне толстенный фолиант — учебник «Теплотехника» для «котельных» вузов, издательства «Учпедгиз» (Учитель Пения Едет Домой Голодный И Злой, так это название шутники расшифровывали в свое время), издания 1937 года.
Через три недели я запросился на экзамен. Вряд ли за такой срок я выучил этот предмет на «отлично», но на твёрдое «хорошо» я рассчитывал не без основания. Во-первых, так, в свое время, я выучил «Высшую математику», а, во-вторых, мне действительно было необходимо разобраться в профильном предмете деятельности компании. Дело было в мае, за окном жарило солнышко и экзамен проходил так — Кофман взял с подоконника графин с водой, поставил его передо мной и задал первый вопрос:
— Почему, та сторона, что была повернута к окну, прохладная, а обратная, теплая? — я потрогал, точно! И я не знал, почему так, ведь, по логике, должно быть
