Шрифт:
Закладка:
– Может, он хочет попросить тебя стать его женой? – Амалия разразилась хохотом, все эти ванильные штучки были не для них с Гретой.
– Да ну тебя, – девушка никому не рассказала о их споре. Она доверяла им, просто это было настолько личное, настолько только их, что распространятся об этом казалась кощунственным. – Оливка, что там у тебя? Давай, колись!
– Мне нужно не утешить Адама, когда ему это понадобиться, – она итак не собиралась делать это после вчерашней сцены. Черное боди все еще хранило следы его касаний, которые тело хотело повторить, а разум забыть. Оливия скрывала от подруг гораздо больше остальных, потому что верила в тихое счастье и вынесение сора из избы считала противозаконным.
– Вам не кажется странным, что эти задания такие точные? Откуда у них такая конкретная информация про нас? – Жасмин не доверяла почти никому, а тут дело было просто нечистым.
– Я тебя умоляю, расслабься! Я собираюсь вернуться в сексуальную кому, сделай тоже самое, – Амалия встала с лавочки и послала девочкам воздушный поцелуй. Остальные тоже прощались и расходились в разные стороны.
Ричард Рэц смотрел на эту картину с террасы, располагаясь все за тем же столом. Он любил долгие посиделки по утрам в выходные. Прохожие были вальяжными и, счастливыми.
Загадочная улыбка скользнула по его губам, женщины такие женщины. Что не скажи, все равно сделают по-своему, все равно проболтаются. Они считают, что им нечего скрывать друг перед другом, но только человек со стороны мог заметить, что они яростно порвали бумагу, а конверты незаметно бросили в сумочки.
Жасмин пришла домой первой. Она накинула халат на голое тело и села на мягкий красный диван, который использовала и как кровать, естественно. Комнатка в восемь метров с отклеенными в некоторых местах обоями, с гостьей в виде огромной крылатой моли, которая навещала ее каждый день и ни один дихлофос не мог предотвратить это. В свете дня и после посещения деревянного дома, это место не выглядело таким романтичным, даже расположение не окупало ничего. Из коридора послышались крики хозяйки, которая все еще ругалась с соседкой по поводу надоевших голубей, которых та подкармливала. Сколько еще она будет жить в чужих домах по чужим правилам? Сколько еще у нее не будет права диктовать условия хотя бы где-то, в чем-то? Дипломатия, которая была свойственна этой темноволосой девушке, надоедала также, как красивый дорогой костюм, который требуется носить изо дня в день. Ей хотелось самой контролировать свое время, не зависеть от мнения старушки, от настроения начальницы. Что за жизнь, в которой ты не принадлежишь себе, а принадлежишь другим? Что за жизнь, когда ты каждый день наступаешь себе на горло и делаешь то, что нужно, а не то, что хочется? Бояться сделать неверный шаг и быть уволенной или бездомной. Остаться без денег, которые позволяют украшать будни бесчисленными завитушками и яркими моментами. Да, самого главного за деньги не купить. Она встретила Оскара тогда, когда так было нужно и никакие купюры не смогли бы приблизить этот момент, зато они бы точно скрасили ожидание. Просыпаться утром в своей квартире, где не нужно никому улыбаться, где все лежит так, как ты положила вчера. Принять душ, потому что только ты можешь занять ванную и тебе никогда не придется ждать. Выйти из дома, когда на часах десять утра и пойти по Покровке чуть быстрее, потому что везде завтраки заканчиваются в одиннадцать. Зайти в любимый «Кофе Хаус» у метро Китай-город, взять американо с молоком, ролл с ветчиной и омлетом и круассан с голубикой. Сесть на высокий стульчик у окна, смотреть как прохожие идут по делам, пока ты смакуешь момент за моментом. А потом воткнуть наушники и под нежный голос Андреа Бочелли пройтись до дома. Открыть ноутбук и начать писать очередную главу под аккомпанемент всех знаменитых песен. Все это могло бы стать ее, если бы она согласилась расстаться с Оскаром. Они могут просто на время сделать вид, что не вместе. После конкурса все вернется на круги своя, она сможет усидеть на двух стульях…
Темно-синий конверт лежал у нее на коленях. Нет, это не ее дорога. Дело не в том, что она не может соврать ради цели, может. Вся соль в идеалах и принципах, которые распространились при помощи кровеносной системы и попали в каждую клеточку девичьего организма. То, что делает человека человеком, то, из-за чего наша запятнанная обстоятельствами душа отмывает свои незримые края. Границы, которые каждый сам себе устанавливает, в которые свято верит. Жасмин был уверена, что талант найдет дорогу, что песня Алессандро Сафина «Vincerò» не зря стала ее девизом, что можно забраться на вершину, не скидывая других вниз. Она смело порвала бумажку, написала Оскару, что скоро будет и нажала кнопку создать документ:
«Глава 8.
Захар выпрыгнул из лодки и вытащил на руках Таю, которая почему-то не сопротивлялась. Он не хотел вызывать водителя, не хотел ехать в дорогой отель и снова становится чужими. В кармане остались евро на чаевые, хорошо, что он никогда не выходит из дома без денег. Они шли молча по вымощенным парижским улочкам, рука об руку.
– Стой здесь, – блондин потерялся в прохожих, но через пару минут вернулся с огромным карамельным яблоком в руках. – Это тебе, – он, даривший женщинам меха и бриллианты, никогда не волновался, как они отреагируют, но не теперь, не с этим фруктом. Брюнетка расплылась в счастливой улыбке и почему-то заплакала. – Ты чего ревешь? Не любишь яблоки?
– Люблю, – ее зеленые глаза переполняла благодарность, которую он никогда до этого не видел ни у одного человека. Больше не нужны были слова, она прижалась к нему всем телом, обнимая его широкую фигуру. Захар зарылся носом в ее растрепанные ветром волосы, сегодня с ней он будет типичным парижским влюбленным.
Два часа они за руку ходили по городу, несколько раз прерываясь на круассаны и кофе. Что еще можно есть во Франции, если вы парочка? Вечерело. Он хотел показать ей то, что должен увидеть каждый раз в жизни: Эйфелеву башню.
– Боже, какая же она красивая! – Тая хлопала в ладоши и смеялась. Разве может вечер быть еще прекраснее? Может, когда Захар потащил ее на смотровую площадку. Миллион ступеней и вот он,
