У меня сжимались кулаки от мысли, что кто-то заявлял на Лауру свои права, хотелось начистить его рожу. И рожу этого Кости. Да чью угодно, только бы сорвать на них злость.

– И как тебе удалось уйти?

– Тем, кто купил мою девственность оказался Яр Давыдов. До того как я узнала, что Яр брат Кости, я встретила его на одном из приемов, где товар показывали так сказать лицом. Девушки ходили по залу и выбирали себе покровителей. Точнее наоборот. И я увидела Яра. Позвала его поговорить и попросила помочь. Наш разговор подслушал один из гостей, и он узнал обо всем. Этим гостем и был мой теперешний начальник Давид Самсонов. Яр взбесился, когда узнал правду, он был убежден, что я пришла в гарем по собственной воле, но Самсонову прямо при нем я рассказала правду. Двое мужчин стояли и не верили в правдивость моих слов, Давид, мой начальник, был поражен жестокостью Давыдовых, а Яр взбесился потому что терял контроль, который до того имел надо мной. К нам подошел Костя, Самсонов обратился к нему и сказал, что хочет меня себе, а Костя не моргнув глазом назвал заоблачную сумму, которую Давид ему передал после.

Лаура улыбнулась, будто этот момент навсегда отразился в ее памяти.

– Сделка состоялась. Они продали меня как вещь. Как какую-то рабыню. Будто для них я грязь под ногтями. Ничего особенного, Рус, понимаешь. Просто продажная девка.

– Нет, – обхватил ее лицо руками, заглядывая в полные слез глаза и нутро перевернулось от трепета и злости на судьбу, что была к ней так несправедлива. – Ты не просто девка. Ты рождена, чтобы вертеть мужиками, чтобы ходить по лепесткам роз, которые они к твоим ногам кидают. Чтобы выбрать среди них самого достойного и родить ему пацана с таким же характером как у тебя, – дыхание перехватывало, горло царапало будто наждачкой, но я продолжал. – А еще лучше родить дочку с твоими глазами. Ты достойна самого лучшего, девочка… Люба-Любовь, какая же ты нежная и хрупкая внутри за той броней, которой обнесла себя…

Лаура окаменела в моих руках и в ее глазах мелькнула паника. Страх, боль и смятение.

– Откуда ты…

Я улыбнулся. Невесомо касаясь ее скул пальцами, а в груди камнем трепыхалось сердце.

– Люба, любимая.

Лаура закрыла глаза и по ее щеке скатилась слезинка. А потом она порывисто подалась ко мне и мир перестал существовать.

Глава 37

Я много раз гадала, каково это, когда тебя целует любимый, но все мои домыслы не были и тенью того чувства, что накрыло сейчас.

Первым, что я ощутила, была паника.

Я же поклялась никогда этого не делать и никогда не допускать чужого человека к себе так близко, но Рус давно и долго ослаблял мою оборону, и было неизбежно, что когда-то я сдамся.

А вот после паники пришло понимание, что теперь я ни за что и никогда не откажусь от этого. Его губы поначалу были будто из камня. Рус не шевелился – настолько обалдел от происходящего, а я лишь чувствовала их тепло и соленый привкус своих слез в нашем поцелуе.

Любимый, пожалуйста не бездействуй!

Обхватила его лицо руками и отстранилась, переводя дыхание, но не успела опомниться, как мои губы снова смяли, только теперь без компромиссов и вариантов отстраниться. Рус мгновенно перенял правила игры, будто прочел мои мысли и нежно прошелся по моему рту своим, будто на струнах нервов играя на приятных ощущениях.

А потом не дожидаясь, когда я привыкну к его ласке, скользнул языком по моему, и острый разряд тока коротнул нервы. Этот поцелуй уже не напоминал тот первый, который я подарила ему в запале. Этот поцелуй превратился в секс наших губ, в откровенную эротику, и ощущения по телу расходились еще более сильные, сродни тем, что накрывали, когда мы с Русом были в его ванной.

Он будто был везде, будто проник под кожу и потек по венам, и сейчас я уже не смогла бы сказать наверняка, какие ощущения мне нравятся больше. Те, что были в самом начале из-за их новизны, или те, что рождались внутри сейчас, когда Каримов приподнял меня и заставил оседлать его бедра, меняя положение на его коленях.

Ощущение, что я сверху развеяло остатки страхов, и опьянило, поэтому я не задумываясь запустила руки под край его футболки и стянула ее с его торса. Горячий шелк его кожи заражал как магнит и тянул к себе мои руки, которые никак не хотели опускаться. Они исследовали, жадно обрисовывали каждый сантиметр его тела, не расцепляясь с его кожей ни на миг.

– Любимая… – Рус попытался вставить слово, но я тут же зажала его рот рукой, упрямо мотая головой. Его взгляд не отрывался от моего, и Каримов все понял, и я отняла руку, чтобы снова иметь доступ к его губам, они творили что-то невообразимое с моими нервами.

Рус внял моим мольбам и не стал разговаривать, ведь любая заминка могла бы вернуть меня в оковы страха, и я уже никогда не решилась бы на то, на что решилась. А пока порыв стать его не остыл, я потянулась к ширинке Руса и дернула ее вниз, беззастенчиво исследуя его член сквозь преграду боксеров.

Рус зарычал и его губы прекратили терзать мои. Так бывает когда человеку настолько хорошо, что он забывает о том, что делал и как делал, просто отдается моменту и окунается в ощущения с головой. И сейчас он потерялся на секунду, и я испытала непреодолимое желание снова сбить его контроль. Поэтому стянула с себя блузку, оставаясь в одном бюстике, а потом привстала, чтобы снять джинсы.

Не знаю, по чьей инициативе они снялись быстрее, потому что Рус не дав мне отстраниться далеко, сдернул одежду с моих бедер и я торопливо заняла прежнее место на его коленях.

Ситуация накалилась насколько, что я уже не соображала, кто из нас кого целует и кто из нас яростнее отдается происходящему.

Безумие распахнуло свои объятия и укрыло нас от остального мира, бережно обволакивая дурманом того голода, что испытывали оба.

Рус приподнял бедра, чтобы я могла высвободить его член и сдвинул мои трусики в сторону отточенным жестом, и мне не хотелось думать, где он приобрел этот навык. Я просто позволила ему наставить и толкнуться