Он осекся, осознав, что сболтнул лишнего.

– И когда ты сказал, что убил бы Давыдова, ты не блефовал? – в моей голове не укладывалось. Убийство – это самый страшный грех, на который только способен человек, а Рус спокойно и без тени фальши ответил.

– Да. Я прошел бы через это снова, если бы это помогло стереть то дерьмо, что ты пережила по его вине.

Я подтянула колени к груди и обхватила их руками. Не смотрела на Руса, пока не готова была принять такое признание, но видит Бог, его слова тронули меня до глубины души.

– Я ответил на два твоих вопроса, так что будет справедливо, если ты тоже ответишь на два.

– Задавай, – произнесла после небольшой заминки, легкая паника расползлась по венам, заставляя очнуться от вакуума, в который погрузила исповедь Рустама.

– Как тебе удалось сбежать от Давыдова?

Глава 36

Лаура не хотела отвечать на этот вопрос, но мне хотелось знать ответ.

Сердце сжималось от боли за нее и от странного чувства невесомости, которое возникало, когда я думал на что будет похож ее поцелуй.

Будет она дерзкой, или робкой. Покладистой или упрямой. Эти пухлые губы были созданы для того, чтобы их целовали, но Лаура упрямо игнорировала их прямое назначение.

– Я предпринимала много попыток, как и в случае с хижиной, – она пожала плечами, но видя, что я молча смотрю на нее и жду продолжения не стала меня разочаровывать. – Сначала, когда я только попала в этот проклятый особняк, я пыталась заговорить с персоналом. Горничные, охрана, другие девушки. Я надеялась достучаться хоть до кого-то и объяснить, что меня удерживают против воли, но все как один меня игнорировали, – её взгляд утонул в пространстве, и Лаура замолчала, окунаясь в воспоминания.

Я не спешил перебивать ее. Черная кошка продолжала ластиться, и я чесал короткую шерсть пальцами, размышляя, каково было одинокой девушке оказаться среди чужих людей?

– Потом меня проводили к Косте, и я высказала ему все, что думаю о нем, об этом особняке и о людях вокруг. Орала, что он больной, а он хохотал в ответ. Говорил: знаешь, сколько раз на дню я слышу такую фразу?

Потом Лаура замолчала на несколько секунд и произнесла шепотом.

– Больной ублюдок, – ее голос надломился, и кошка, которую я гладил спрыгнула с моих колен, видимо я непроизвольно сделал ей больно, сильно надавил, не знаю. Просто сидеть и слушать было невозможно. И я обхватил лодыжку Лауры и легонько потянул на себя, выдергивая малышку из дурных мыслей.

– Иди сюда, – заметил, что ее взгляд был каким-то отстраненным, она будто была не здесь, но возвращалась на землю, когда обратился к ней. Спорить не стала, молча, как её кошка, перебралась ко мне на колени и уютно устроилась на них боком ко мне.

Я молчал. Она не произносила ни слова. Они были не нужны. Давно пора было понять, что в ситуации с нами, все ясно без слов. Я коснулся ее макушки губами и предложил.

– Ты можешь не продолжать…

– Мне хочется, – сказала глухо и после тяжелого вздоха ее голос зазвучал вновь. – Я огрела его вазой и пока он был в отключке нашла в столе мой паспорт и…

– Откуда у него твой паспорт?

– Я дала, когда он запудрил мозги, что закажет загранник. Мы ведь собирались пожениться, знаешь. Медовый месяц на Мальдивах, яхта, бессонные ночи.

– М… – я понятливо кивнул, она продолжила.

– Забрала паспорт и выбралась из особняка. Но. Там было полно охраны и мне не удалось добраться даже до ворот. В тот день Костя ударил меня. По-настоящему. Чтобы ты понимал: меня никто никогда в жизни не бил, и тут я просто… растерялась. Один из его помощников сказал, что нельзя портить товар, и вот тогда до меня дошло. Товар. Костя сказал, что вечером мою девственность выставят на аукцион.

По моей коже пробежали мурашки.

– Расставаться с девственностью против воли с человеком, который заплатит большую цену… Омерзительно.

– Дерьмово.

– Аукционы там проходили не так как принято в фильмах. Выставляют лот, девушка крутится и люди в зале голосуют. Нет. Мое фото, которое Костя сделал пока я еще была наивной дурой, разослали тем, кто заявился к участию. Потом каждый называл цену, пока не отсеялись остальные.

– А татуировка?

– Я сделала ее по просьбе Кости, когда еще ни о чем не подозревала… Он сказал, что лилия будет красиво смотреться за моим ухом. Мол это символ чистоты и мне подойдет. Он сам нарисовал её макет… Уже потом я узнала, что такой знак носили все его шлюхи.

Она замолчала, а я сжал ее плечо, успокаивая легким поглаживанием.

– Меня выкупил инкогнито. Он назвал высшую цену, которую никто не мог перебить. Может меня опоили, не знаю, но у меня почему-то пропало всякое желание сопротивляться, и все чувства притупились будто я выпила пачку валерьянки разом. Пока меня одевали, красили, делали прическу, я просто сидела и смотрела в одну точку. Не верила, что это происходит наяву.

Пока она говорила, мое сердце переворачивалось в груди, боль была такая словно его сжимают тисками и давят.

– Потом меня повезли в другой особняк, они все как две капли похожи друг на друга. Меня доставили по адресу, и машина уехала, а я вошла в дом. Был поздний вечер, на город уже опустились сумерки и накрапывал мелкий дождь. Как сейчас помню. В доме было пусто, только в гостиной, где сидел мой покупатель был растоплен камин. Дрова потрескивали в огне, отбрасывая блики на пушистый ковер. Он пил односолодовый виски и молчал, а когда я вошла, замер. Будто не верил, что это и вправду я.

Она замолчала, хмурясь. Будто до нее только дошло какое-то необычное открытие. Будто озарение, которое пока страшно относить к истине, оно лишь мелкая ее тень.

– Смотрел как я стою в дверях и пил стакан за стаканом, заставляя меня ощущать себя никчемной и жалкой. Заставляя меня ощущать себя неуютно. А потом отдал короткий приказ, с которого все началось. Соси.

Я стиснул зубы и отвернулся, Лаура рассмеялась, хотя я не понимал, почему. Что в этой ситуации смешного?

– Он был красив и чуток, был молод и вопреки моим страхам прекрасно сложен. Но тогда я думала, что он просто заказчик. Он отдал четкие указания: никто кроме него не должен меня касаться. Никто не должен трахать.