— Мне нужно подумать, — выдохнул собеседник в трубку после паузы.

— Подумай, только учти: проходных фильмов я не снимаю, так что можем замахнуться и на «Оскар».

— В этом ты прав, я видел три картины твоей студии. Старт получился отличным и по качеству и, уверен, по сборам. Но я должен посмотреть сценарий, к тому же мне сейчас поступило ещё одно предложение.

— Хорошо, Кларк, я тебя понял. Договорились: когда будет готов сценарий, тогда и дашь окончательный ответ. А с ответом по другому предложению не торопись, скажи, что тебе нужно взять паузу.

На момент разговора половина текста уже была написана, а спустя неделю я отправил экспресс-почтой Гейблу готовый вариант сценария фильма «Из России с любовью», позаимствовав название у одной из серий бондианы.

— Неплохо, — констатировала голливудская звезда, ознакомившись с содержанием. — Очень неплохо, при качественной актёрской игре путь к сердцу зрителя будет открыт. Я даже не спрашиваю о сумме контракта.

— Уверяю, Кларк, она тебе понравится.

— Надеюсь, ты не держишь в уме тот факт, что чем больше я получу с тебя денег, тем больше потрачу на… сына? Потому что на нём я и так не экономлю.

— Вот уж точно и мыслей таких не было, — совершенно искренне сказал я. — Если бы мой сын в чём-то нуждался, я узнал бы об этом от доверенных лиц.

На том конце провода возникла напряжённая пауза.

— Ты что же, следишь за моей семьёй и моим домом?

— Ну, дружище, не утрируй, просто время от времени навожу справки, — постарался я сгладить углы. — Поверь, ты на моём месте как минимум делал бы то же самое… Ладно, это всё лирика, а теперь к делу. Всю следующую неделю я буду торчать в студии, скажи мне, в какой день ты сможешь появиться, чтобы я предупредил своего юриста, и мы в один день решили бы вопрос с контрактом?

В среду 7 сентября порог моей киностудии переступил Кларк Гейбл. Учитывая, что о его приходе я никого не предупреждал, кроме охраны на въезде, появление здесь слегка постаревшего секс-символа Голливуда вызвало настоящий переполох. Особенно у дам. Ну да, с благородной сединой на висках и щегольскими усиками Гейбл смотрелся довольно импозантно.

— Когда приступаем? — поинтересовался он, когда документы были подписаны и убраны в сейф.

— Как только на калифорнийский берег ступит нога звезды советского кино Марины Ладыниной. Их сторона, прежде чем командировать её в Штаты, попросила прислать им сценарий. Вчера я отправил его в двух экземплярах авиа почтой, через три дня он должен лежать на столе главного советского кинобосса. Так что пока можешь с авансом возвращаться на ранчо, зубрить роль, а когда советская звезда доберётся до студии, я тебе сообщу.

На калифорнийский берег нога Ладыниной ступила спустя две недели после нашего с Гейблом разговора. И, судя по её горящему взгляду, она была прямо-таки воодушевлена предстоящей ролью. Для проживания я снял ей номер в том же отеле, что и в первый приезд, только поменьше, раз уж на этот раз она одна. Впрочем, большая часть съёмок должна была пройти на севере страны. Там уже были готовы декорации концлагеря, а мои помощники активно вербовали местных жителей в массовку, желательно измождённых, так как упитанные заключённые вызвали бы вопросы. В качестве консультанта был приглашён реальный узник «Дахау», немец-антифашист, какой-то Курт Ройсс, написавший по выходе из концлагеря автобиографическую книгу.

Три месяца натурных съёмок изрядно вымотали всю съёмочную группу. И особенно Ладынину. Из цветущей барышни, какой она прибыла в Штаты, через месяц Марина превратилась в собственную тень. Худеть она начала ещё по пути в Америку, так как этот пункт был прописан в контракте. По которому, кстати, Ладынина должна была получить триста тысяч долларов, вернее, не она сама, а отдел советского консульства по культуре. Ладыниной в лучшем случае, как я предполагал, обломится процентов десять с общей суммы. Впрочем, и это выйдет неплохо. К тому же без подарков я Марину в Союз всё равно не отправлю. А вообще, как я догадываюсь, она в таком проекте готова была и бесплатно работать, тем более я ей и как мужчина, и как режиссёр, похоже, весьма импонировал.

Впрочем, никаких планов насчёт интрижки я не строил, хватило мне в своё время Кэрол Ломбард. За неё и Гейбла, кстати, появился повод порадоваться. На момент начала съёмок Кэрол находилась на третьем месяце беременности, а после завершения первого и самого сложного этапа съёмочного процесса уже с уверенностью можно было сказать, что выкидыш ей не грозит. А ведь на тот момент ей уже исполнился сорок один год, а Кларку, который не скрывал переживаний по поводу беременности жены, и вовсе шёл сорок девятый. Я был за них искренне рад, всё-таки после нескольких выкидышей они практически сумели дождаться собственного ребёнка. Правда, оставался самый главный этап — роды, но я почему-то испытывал уверенность в их успехе.

А вот у нас с Варей дитё появилось на свет 3 декабря. И это был мальчик, которого мы на английский манер назвали Даниэлем, а в семье решили звать Даниилом. Роды прошли без особых проблем, причём в Лас-Вегасе, где моими усилиями была выстроена современная клиника с родильным отделением. Кстати, всё как-то забывал попенять доктору Козецки за утечку информации, а тут с этими родами, которые он же и принимал по случаю их важности, вроде как и неудобно было наезжать. Да и кто знает, вдруг не от него ушла инфа, а от какой-нибудь медсестры.

Забот по дому у любимой после родов прибавилось, но с помощью миссис Джонсон все проблемы, если они появлялись, решались достаточно легко. Я же разрывался между семьёй и новым фильмом, из которого хотел сделать качественный продукт.

Мы сумели управиться до наступления нового, 1950 года. Встречать Новый год Марине предстояло не в заснеженной Москве у ёлки, а в Лос-Анджелесе среди пальм и у относительно тёплого моря, так как предстояла ещё озвучка картины. За эти месяцы она стала настоящей любимицей всей съёмочной группы, а приезжавшая как-то на площадку Кэрол с округлившимся животом не без ревности поглядывала, как её выглядевший счастливым муж щебечет с русской актрисой.

Очаровательную девчушку Кэрол родила в конце января. На тот момент съёмочная группа была как месяц уже распущена по домам, включая отплывшую на родину Ладынину, а фильм полным ходом готовился к премьере, до которой оставалось всего ничего. В СССР и США дата была назначена одна и та же — 10 марта 1950 года. Ровно спустя