Мой новый соратник и впрямь был серьёзно озабочен.

- Пройдёмте ко мне в комнату, мэтр Портер, я расскажу вам всю правду…

Глава 24

Оставшись наедине, задёрнула шторы в своей комнате. Не хотелось, чтобы проницательный доктор прочел красноречивые эмоции на моём лице. В последние дни я всё чаще замечала, что он пристально всматривается в меня во время наших рабочих будней. Как будто хочет высказать что-то потаённое из глубины своей души, но не решается.

- Мэтр Портер, вы волновались не зря, - начала я свою речь. - Вызывали нас в ратушу не за добрыми вестями. Видите ли, священник того прихода, из которого мы родом, отправил донос, в котором оклеветал нас перед здешним бургомистром. Пока он не принял никаких мер. Но одному Богу известно, чем это нам может грозить...

- Донос? - изумлённо повторил доктор. - В чём же вы провинились пред этим настоятелем? Если совесть ваша и достопочтенного Лидса чиста, страшиться нечего. Донос - это ещё не повод для суда.

- Видите ли, мой добрый друг, - я не сразу нашла нужные слова. - Да, мэтр Портер, позвольте мне называть вас своим другом! Дело в том, что, когда мы проживали в деревне, я так же, как и ныне в городе, врачевала тамошних жителей. Ранее нуждающимся рвал зубы мой отец, и мне было тяжело наблюдать, какими варварскими приёмами он пользуется и как тяжелы страдания больных. Как вам известно, я узнала тайны медицинской науки от сведущего странствующего монаха... Произнеся эту заученную ложь, я почувствовала, как смешалась и покраснела. Шон не перебивал меня, но при последних словах слегка нахмурился.

- Я нашла способы облегчить людские страдания. По моей просьбе отец изготовил более подходящие для врачевания инструменты. Со временем о моей практике прознал настоятель. Он самолично осмотрел место, где я принимала хворых, и вынес вердикт: назвал всё это происками дьявола. Но, мэтр Портер, это ещё не всё. Никому прежде не говорила того, что сейчас расскажу вам. Даже батюшке... Я перевела дух и решилась. - О таком неподобающе говорить незамужней девице, но, зная благородство души вашей, верю, что вы меня не осудите. Так вот. Отец Стефан...Как бы это сказать...Он воспылал ко мне нечестивой страстью. Для приличия настоятель предложил мне должность экономки в его доме, но я поняла истинные намерения этого ханжи. Он поставил предо мной условие: либо я буду благосклонна к нему и перееду в его дом, либо... нам с отцом не избежать суда святой инквизиции и казни на костре. Я отвергла его гнусные домогательства. Вот почему мы вынуждены были спешно покинуть деревню. Отец не знал о грязной подоплёке этого дела. Он решил, что священник сводит с ним старые счёты за то, что батюшка врачевал больных, доходы от которых раньше доставались отцу Стефану. За неимением лекаря в нашей округе он, обладая какими-то врачебными знаниями, зачастую играл эту роль. Мы бросили своё хозяйство и обосновались в вашем городе. Это вся правда, доктор. Других грехов за нами не водится. А теперь отец Стефан, прознав о нашем местопребывании, склоняет здешние власти к расправе над нами. Я осмелилась сослаться на ваш авторитет учёного лекаря. Надеюсь, начни бургомистр вас допрашивать о моей медицинской практике, вы сообщите ему только правду.

Выслушав мои откровения, молодой врач ничем не выдал своих эмоций, какие бы мысли в эти минуты ни витали в его голове. - Признаться, дорогая Лира, меня озадачил ваш рассказ, - откликнулся он после небольшой паузы. - Хотя, доложу вам, я ожидал нечто подобное. Не зря я в первые же дни нашего знакомства упомянул о проклятии, которое может принести дар целителя. О тайных грехах отцов святой церкви мне и прежде доводилось слышать. Образованных людей духовенство не особо жалует. Помнится, и за мной и другими студентами во время обучения врачебному искусству слуги божьи неусыпно надзирали, проверяя, не грешим ли мы трупораздираньем вопреки заветам святой церкви. В королевстве не раз проходили суды над медиками, исследовавшими трупы покойников дабы познать тайны анатомии. Да, у святых отцов люди науки не в чести. Что уж говорить о вас! Ваши знания превосходят все доступные человеческому пониманию пределы. Неудивительно, что это вызывает пристальное внимание служителей церкви.

- Что же делать, мэтр Портер? Ждать, когда меня объявят ведьмой да сожгут на костре? - мой голос начал подрагивать, выдавая непритворное волнение. - Либо отказаться от врачебной практики, прекратить занятия с учениками и сжечь все инструменты? Вести жизнь благочестивой девицы, выходя только на мессу да на базар? Я не перенесу этого! Миссия целителя - это главное в моей судьбе. Конечно, кроме заботы о спокойствии и здравии батюшки, единственного родного человека на свете. Всего вы не поймёте, доктор. Есть в моём прошлом тайна, которую я не могу поведать ни другу, ни даже исповеднику. Но вас прошу поверить: я не виновна пред Богом и людьми. Мне остаётся лишь уповать на милость Господню и на ваш добрый дружеский совет.

При словах о тайне молодой лекарь вздрогнул и стал ещё пристальнее вглядываться в моё лицо. - Я догадывался о том, что вы не простая деревенская девица, за которую себя выдаёте, - покачал головой Шон. - Возможно, вам уже говорили об этом прежде. В вас я чувствую какую-то неземную загадку, постичь которую пока не в силах. Но я не палач, не инквизитор, не духовник. Допытывать вас не стану. А в совете, о котором вы просите, конечно же, не откажу. Силе может противостоять только другая сила… Вспомните, ведь вам обещал своё покровительство наш граф. Я сегодня же отправлюсь к нему и расскажу о беде, которая вам грозит. Не опасайтесь, откровений ваших я ему не передам. Просто попрошу заступничества перед светскими и, ежели придётся, духовными властями. Графское слово многого стоит. Ведь де Богун - не только владетель земель здешних, но и рыцарь духовного ордена тамплиеров. Храмовники, как называют его членов, имеют большие церковные привилегии, не чета простым прихожанам. Не хочу показаться крамольником, но поговаривают, что власть их выше власти земных монархов. Сам Гроссмейстер ордена подчиняется только его святейшеству Папе Римскому, а рыцари имеют большие связи в кругах высшего духовенства. Думаю, милая Лира, если дело дойдёт до противостояния, слово вашего отца Стефана не станет аргументом для высших иерархов. Ежели граф обещал вам защиту,