Шрифт:
Закладка:
Я осторожно пробую блюдо. Но когда специи наполняют рот, понимаю, что хочу еще. Как я могла не знать о такой еде?
– Как тебе сегодняшний обед? – спрашивает мама Уилла.
Я быстро вытираю рот салфеткой, прежде чем ответить.
– Было восхитительно. Мы заказали чай с десертами.
– Знаешь, а я вот не помню, когда Уилл последний раз пил чай со мной.
– Если честно, он практически ничего не выпил.
– Стукачка! – восклицает Уилл.
Беатриса хихикает, и по моему телу растекается тепло.
– Чем вы еще занимались? – интересуется она.
– Прошлись по магазинам и погуляли по Грин-парку.
Она фыркает.
– Как скучно. Мы с друзьями сто раз там были. – Бесс тыкает пальцем в Уилла. – Почему ты ее в другое место не сводил?
Уилл морщится.
– Я…
– О, не переживай, – вмешиваюсь я. – Твой брат все сделал правильно. Тем более, я уже видела некоторые достопримечательности утром с друзьями. Биг Бен, Вестминстерское аббатство, Трафальгарскую площадь. Мы хорошо провели время.
Уилл хмурится, и я понимаю, что не рассказывала ему, как провела это утро. Если задуматься, он был занят рассказами про отца и поездку, так что у него не хватило времени расспросить меня.
Мой взгляд падает на другую картину, которую я узнаю. Я запомнила ее, потому что она была в главе про итальянский Ренессанс в нашем учебнике. Я забыла практически все, что учила к экзамену, но это отложилось в моей памяти, потому что было неуютно рассматривать картину с обнаженной женщиной на переднем плане, когда рядом сидел Дэв.
– А это не «Венера Урбинская»?
Уилл удивленно глядит на меня.
– Да, это репродукция. – Его мать с любовью смотрит на картину. – Она не вписывалась в коллекцию Тимоти, но он согласился ее оставить. Я купила картину, когда мы были в Италии во время медового месяца. – Она поворачивается ко мне. – Ты интересуешься искусством? Уилл сказал, ты изучаешь психологию.
– В этом семестре я посещаю курс истории искусств. Мы только прошли Ренессанс.
Уилл сжимает мою ногу под столом, и я дергаюсь. Неужели я поставила его в неловкое положение? Но, когда я поворачиваюсь к нему, замечаю выражение приятного удивления на его лице. Его мама теперь тоже смотрит на меня с большим интересом, чем раньше. Она обращается к Уиллу.
– Я поговорила с твоим отцом, когда он завез бумаги. У него новый клиент, который работает в УКЛ. Ему понравилась идея, чтобы ты поступил к ним. Он просил тебя позвонить после ужина.
– УКЛ? – спрашиваю я Уилла. Счастливое выражение медленно сползает с его лица.
– Университетский колледж Лондона, – объясняет его мама.
– Я думал, он остановился на Оксфорде, – бормочет Уилл.
– Он руководствовался… – Она неопределенно машет рукой в воздухе.
– Моими дерьмовыми оценками? Нет, вовсе нет. И это не имеет значения, потому что в УКЛ меня не возьмут точно, как и в Оксфорд.
Она бросает взгляд в мою сторону.
– Мы можем обсудить это позже.
– Мне не нужны его подачки. И в университете мне не нужно учиться, чтобы чего-то добиться в жизни.
– Уиллоуби, серьезно. Сейчас не самое удачное время. Сейчас… – Она переключает свое внимание на меня. – Ты из какой части Америки? Я всегда была неравнодушна к западному побережью.
– Я из Вашингтона. Если честно, я никогда не была в Калифорнии. – Я смотрю на Уилла, который рассматривает еду в своей тарелке. – Мне бы хотелось когда-нибудь побывать там. Уверена, там красиво.
– О, еще как! – восклицает Беатриса и рассказывает мне, что ей больше всего понравилось на пирсе в Санта-Монике. Я улыбаюсь и подбадривающе киваю, радуясь, что мы говорим о чем-то отличном от перспектив Уилла в колледже (или их отсутствия). Я так благодарна своей маме, что она никогда не давила на меня в этом вопросе, как это делают родители Уилла, но разговоры о дальнейшей учебе в принципе нервируют меня. По крайней мере, у нас с Уиллом есть еще что-то общее.
Остаток ужина проходит спокойно, но только благодаря Беатрисе, потому что Уилл молчит, а мне просто нечего сказать. Как только мы встаем из-за стола, Уилл и его мама уносят наши тарелки на кухню, а я иду в ванную комнату. Но, когда я возвращаюсь, отчетливо слышу голос Уилла.
– Он держит меня в заложниках.
Его мать шикает на него:
– Перестань так говорить о своем отце. Ты же знаешь, он хочет для тебя только лучшего. Он хочет, чтобы ты получил опыт работы в Нортгемптоне.
Я осторожно отступаю обратно в ванную. Может, мне стоило обозначить свое присутствие? Топать погромче или откашляться?
– Он не ради этого дал мне эту работу, – отвечает Уилл. – Он только хочет держать меня у себя под каблуком. Это тюрьма.
– Если бы ты хоть сколько-нибудь старался в учебе, нам бы не пришлось говорить на эту тему.
– Знаешь, после всех разговоров про Америку, мне начинает казаться, что мне было бы неплохо уехать туда пожить. Для всех нас будет лучше, если мы с отцом побудем вдали друг от друга какое-то время.
– Серьезно, Уиллоуби. – Она тяжело вздыхает. – Что ты можешь там сделать, кроме как потратить еще больше наших денег?
Ауч. Может, сейчас не лучший момент для выхода…
– Элл! А я думала, куда ты подевалась.
Беатриса стоит в дверях, уперев руки в боки, на ее лице красуется широкая улыбка.
– Э-э-э… Да. Я… – Я судорожно подбираю более-менее адекватную причину, почему я притаилась в тени. – Я немного заблудилась на обратном пути. Дом у вас огромный.
– Здесь только один путь. – Она подхватывает меня под руку и тянет за собой. – Они постоянно спорят из-за университета и прочего. Лучше смириться и привыкнуть.
Она проводит меня обратно в гостиную, где Уилл и его мать стоят рядом, напряженные, но с улыбками на лицах.
– Не хочешь выпить чаю, пока вы еще здесь? – спрашивает она меня.
– У нас нет на это времени, – объявляет Уилл. – У нас другие планы.
– Ладно, ладно. – Она целует нас обоих в щеку. – Приглядывай за нашим Уиллоуби. Ему это определенно не помешает.
– К-конечно. Я присмотрю за ним.
Я даю пять Беатрисе, и она просит, чтобы я еще раз заглянула к ним, и тогда она покажет мне много классных мест, о которых Уилл даже понятия не имеет. Эти ее слова разряжают обстановку, и все смеются.
– Как я понял, ты слышала, как
