найти Оливию и зацеловать ее до смерти. Нет, сначала увести ее отсюда, неважно куда. Даниэль протискивался среди людей, улыбаясь, здороваясь с пилотами, но не прекращая искать ее. Людей было слишком много, много знакомых лиц, казалось, сегодня отменили все рейсы. Найти девушку в этой толпе не было реальным.

– Кого ты ищешь? – Голос Арчера возле уха заставил Даниэля позлиться. Он посмотрел на друга, пытаясь понять, почему одних и тех же он видит уже не первый раз, других – ни разу.

– Я потерял половину своих стюардесс. Ты не видел Нину?

– Я надеюсь, что она не придет, – натянул улыбку Джек. – Кто еще тебя интересует?

Даниэль не успел ответить, его мысли прервали знакомые с детства аккорды гитары. Внезапно свет погас, погружая помещение в темноту, и шум голосов стих, позволяя музыке влиться в зал. Фламенко. Даниэль наизусть знал каждый звук этой страстной мелодии. Он тысячи раз слышал ее. Он тысячи раз вспоминал ее, покинув родную Испанию и скучая по ней.

Внезапная вспышка прожектора осветила четырех девушек в красных платьях с юбками, как волны океана манящие к себе, заставляющие раствориться в водах танца. И среди бездонной пучины глаза цвета голубого рассвета заставили Даниэля приблизиться к сцене.

– Бог мой, – прошептал он, не веря своим глазам: его Оливия, которая утром нежно целовала его на прощание, сейчас была воплощением самой страсти. Ни капли нежности. Напротив, красный цвет ее платья и яркий цветок в волосах, плавные движения, переходящие в резкие, с трудом заставляли верить, что перед ним она. Лишь глаза манили и звали к себе.

Даниэль не замечал других танцующих, он видел только ее. Грация, секс, плавность, нежность и пылающий огонь – это все, что нужно для танго. Но она имела даже больше, она имела страсть в глазах. Не было улыбки, лишь страстный взгляд, пламенем обдающий его тело.

– Как давно? – Даниэль возненавидел себя, что услышал вопрос Арчера.

– Что? – Он не отвел взгляда от нее, машинально развязывая галстук и одним движением снимая его, будто освобождаясь от себя самого.

– Как давно ты спишь с ней?

Оправдываться не было времени. Даниэль лишь отрицательно покачал головой, снимая пиджак, отдавая его Арчеру и оставаясь в белоснежной рубашке.

– Тебе кажется.

Ответ был не важен, Даниэль уже не слышал слов, музыка опьяняла, и теплая рука коснулась его груди. Их дыхания встретились. Он не понял, как оказался рядом, все потеряло смысл. Сейчас важным были только движения, которые он прекрасно знал с детства. Плавные движения… временами страстные… временами грубые… Взгляд друг другу в глаза, как земное притяжение, и ни намека на нежность… Страсть и огонь, борьба между грозовой тучей и ясным небом. Фламенко станет его любимым танцем.

Биение сердец в одном ритме, страсть, пылающая в телах. Прикосновения легки, как шелк, и горячи, как пески пустыни. Переливы мелодии сбивают дыхание и толкают к друг другу. Он, она и фламенко… Все остальное потеряло смысл. Лишь ее руки на его груди и теплое дыхание заставляли вспоминать, что они все еще в реальном мире. В мире до боли знакомой музыки, в мире, где все просто, где есть место чувствам. В мире, где он просто может взять ее за руку и закружить в танце. В мире, где она легким прикосновением коснется его щеки, находясь в опасной близости его губ. В мире, где их руки сплетаются в объятиях, а плавные движения их ног изящно рисуют картины на мраморном полу. В мире, где это считается красотой, грацией танца, пластичностью тел и легкостью движений.

Это был их мир, и он закончился на последнем аккорде… Прерывистое дыхание, частые удары сердца, и сквозь них Даниэль отчетливо услышал овации. Обыденный мир со всеми проблемами обрушился, вновь заставляя себя чувствовать капитаном на собственном празднике. Только сейчас Даниэль осознал, что они с Оливией находились вдвоем посередине зала. Девушки, с которыми она вышла танцевать, чьи лица он даже не рассмотрел, стояли, как зрители, восторженно крича. Это были его стюардессы.

Шум с грохотом обрушился, перебивая мысли, которых с каждой секундой становилось все больше и больше. Это крах карьеры. Даниэль всматривался в лица людей, пытаясь отыскать Мухаммеда, но темнота в самом зале и свет, направленный ему в глаза, мешали.

– Браво! Браво! Браво!

Теперь кричали все, и он обернулся к Оливии, замечая ее потерянный вид.

– Я не знал, что ты танцуешь фламенко настолько хорошо, что мне захочется присоединиться.

– Поверить не могу, что ты сделал это. Но, кажется, им понравилось.

– А тебе?

Даниэль был потрясающим партнером. И к черту мысли о том, кто научил его этому, сейчас это было неважно. Оливия никогда не испытывала столько страсти в танце, она никогда не ощущала при этом нежность прикосновения к своему телу. Это не было вульгарно. Даже ощущая его дыхание возле своих губ – это было искусство.

– Хочу делать это бесконечно, – прошептала она, хотя знала, что он не услышит. – Мне пора уходить, встретимся позже.

Оливия исчезла так же внезапно, как появилась, и Даниэль спустился со сцены в толпу, которая встретила его чересчур эмоционально. Нина первая бросилась к нему на шею:

– Это было потрясающе, Даниэль! Ты настоящий испанский мужчина.

Он чувствовал руки, хлопающие его по плечам, и голоса людей. Много хвалебных слов… А потом вновь темнота, и вот уже другая музыка увлекла стюардесс и пилотов.

– Мы хотели сделать тебе сюрприз! – Мирем обняла Даниэля. – Надеюсь, у нас получилось.

– Я его испортил, – прошептал он, – я испортил ваш танец.

– Нет, ты спас нас от позора. Смотреть на вас с Оливией было для нас радостью. Это было так красиво. – Она прижала ладони к груди, закрыв глаза. – Ваш танец потряс всех.

Даниэлю меньше всего хотелось, чтобы это было правдой. Потрясать он никого не собирался, сам не понимал, как это получилось.

Глазами капитан продолжил искать Мухаммеда, но недовольный взгляд Арчера заставил остановиться. Теперь он вспомнил последние слова друга перед тем, как окунуться в мир танго.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет. – Даниэль пожал плечами, продолжая всматриваться в толпу, и Джек лишь кивнул, слегка улыбнувшись.