Темная спальня с магическими витражами привлекают ее. Она заходит. Большая кровать ей кажется теплой и уютной. Стоит только лечь и согреть ее своим теплом. Гномы под кроватью сжимают костлявые кулаки. Шепоты, шорохи - девочка их не слышит. В ее голове уже расцветают приятным ознобом сны. Она забирается на кровать, прямо так, в кроссовках, укрывается холодным одеялом и закрывает глаза.

Гномы беззвучно выбираются из своего убежища. Те, что следили за девочкой, пролезают в комнату. Всей гурьбой они обступают кровать. И в налитых кровью глазах я читаю - "Задушить". Самый злой гном, скользя, забирается по свесившемуся концу одеяла на кровать. Бедная девочка! Она уже спит - в тишине раздается лишь ее мерное сопение и мерзкое похрюкивание гнома. Сантиметр за сантиметром он все ближе к ней, его грязные когти уже ищут в потемках шею ребенка.

И я, Бесплотный, стою совсем рядом и смотрю. Что еще мне делать? И надо ли что-то делать? Бедная девочка!

Гном подобрался совсем близко. За окном раздался шорох. Гном замер. Он повернулся к окну. Какая-то тень маячила там, в саду. Сквозь окно проплыл огонек. О, это брат мой - Блуждающий Огонек. Для него одного я осязаем. Но Огонек не умеет говорить и чувствовать. Он просто блуждает по моему парку, туда-сюда, такой дурашливый, что иногда утыкается в мое тело, и тогда я могу представить себе какое оно - мое тело.

За окном продолжало шуршать. Блуждающий Огонек подлетел к лицу девочки, осветил всю страшную сцену. Девочка начала просыпаться. Да, огонек! И все-таки кто-то другой шуршит за окном. Лает собака. Собака, это она шуршит.

Я хватаю огонек и размахиваю им у стекла. Собака за окном вся собралась, а потом прыгнула, пытаясь ухватить огонек зубами. Она разбила окно и приземлилась прямо на девочку. Девочка, вскрикнув, окончательно проснулась и вскочила. Гном заскрежетал зубами и уполз под кровать.

Девочка протирала большие глаза, собака ластилась к ней. И я, прихватив Огонек, ушел из дома гномов.

В темном саду я улыбался. А на аллеях, усыпанных листьями, мне стало грустно. Я выпустил Огонек, но он все равно летел рядом. Он освещал мне дорогу, хотя я прохожу сквозь все предметы и мне не нужно разгонять темноту. Я люблю темноту, такую, чтоб до черноты беспросветной. Тогда я теряю всякое ощущение пространства и, если слышу голоса, представляю, что это голоса других бесплотных. В черноте все бесплотны. Если не видеть с открытыми глазами, можно подумать, что твоего тела нет, а есть только думающий и говорящий дух. И тогда кажется, что ты не ходишь, а паришь где-то в пространстве, в котором такие понятия как "верх" и "низ" не существуют.

Я иду и думаю, откуда я начался. Ведь у всего есть начало. У вечности тоже должно быть. Или я живу такую длинную вечность, что уже не помню, что было "до"? А запоминаю ли я каждый свой день? Или каждый день для меня новый лист? А если запоминаю? Ведь я же помню поэта, старика на скамейке, рыболова. Значит, для меня существует категория времени. А если существует время, значит, невозможна вечность. Может и я не вечен?

Как хорошо быть человеком. Ты знаешь, когда ты родился, и знаешь, что когда-нибудь умрешь. И в этом промежутке от рождения до смерти у тебя есть время. Которое называется жизнь. Живи так, чтобы потом не жалеть, умирая. Вот и вся мудрость.

А как жить свою жизнь, если ты вечен? Если тебе не о чем жалеть? Если у тебя в руках все время мира, если ты не нужен смерти, если не о чем волноваться. Стоит ли тогда вообще жить?

Я Бесплотный, а не Вечный. Может, и я когда-нибудь умру. Мне бы хотелось когда-нибудь умереть. Ведь с концом наступает черта, после которой можно подводить итоги. Можно вычленять смыслы.

- Слушай, Блуждающий Огонек, мои мысли. Хотя они ничем не отличаются от моих слов. Слова мои, как мысли, никем не будут услышаны. Никем не будут поняты. И даже если я напишу свое имя на песке, его никто не разберет. Людям неведом мой язык. Как они разгадают мой язык, если даже свои людские языки не все разгадали?

Огонек мерцал рядом. Его свет был чуть зеленоватым, как у светлячка. Чтобы люди не слишком пугались, издалека он им кажется насекомым. А близко к людям Огонек не подлетает.

- Почему ты таишься от людей, Огонек?

Огонек лишь мерцал мне в ответ. Он не умеет ни говорить, ни чувствовать.

Вдруг Огонек метнулся в сторону и стал плыть чуть за деревьями. Наверное, сюда идет человек. Да, вдалеке показался силуэт. И вот, под фонарями выросла тень. Это девушка с длинными-длинными волосами и усталым взглядом. Откуда она так поздно возвращается?

Она проходит между двух прудов - даже голову не повернула к старому, туда, где пасутся подводные стада - и поднимается по отлогой дорожке навстречу мне. Она очень устала и, кажется, плачет.

- Девушка, зачем жить так, чтобы плакать?

Не слышит. Проходит мимо. Я дотрагиваюсь до ее волос - они чуть шелестят от моего холода. Она идет дальше, а я смотрю ей вслед.

- Эй! - я кричу и не знаю, от чего. Может и мне стало так же грустно, как и ей, может и я умею плакать.

Она остановилась. Неужели она мне слышит? Но почему тогда не поворачивает головы? Я подошел к ней. Она так замерла, потому что увидела Блуждающий Огонек, плывущий между темных берез. Его свет завораживает ее. Слезы стекают по щекам, а она не чувствует их.

Людей свет привлекает так же, как мотыльков. Им нужен свет в конце тоннеля и далекий отблеск костра в темном лесу. Жизнь им кажется дремучим лесом, из которого может вывести путеводный фонарь, или бескрайним суровым морем, в котором такой заветный берег обозначает свет маяка.

Она сошла с дорожки и сделала несколько шагов в сторону Огонька. Неужели настолько отчаянно нужна надежда? Разве можно думать, что, пройдя сквозь сумрак леса и приблизившись к источнику манящего света, вдруг откроется дивная волшебная страна, в которой одни детские сны и мамины сказки? Эх, люди. Они об этом думают.

Девушка остановилась в нерешительности. Я знаю эти тропки наизусть. Я знаю, что дальше, за поваленным дубом, будет канава, дно которой уложено острыми камнями. Люди так хрупки, они могут споткнуться, покатиться и... что же будет, если она