Из города я выбралась благополучно. Оглянулась по сторонам и втихомолку двинулась по пыльной дороге. До Соколиной Горы было еще довольно далеко, и часть дороги предстояло пройти по открытой местности. Бог знает, с чего я ее так не люблю, открытую местность, сама не из диких лесов родом... Было весьма жарко, не так, конечно, как в наших краях, там в сентябре еще самое пекло... или это не жарко, и воздух сгустился лишь в моем воображении. Не доджно быть, дурные предчувствия, это по части Нове...

Не предчувствие. Я еще не осознала, что услышала , но услышала. Конский топот. Тяжелый, глухой, неумолимый. Не стоило оборачиваться, но все же я обернулась.

Из ворот Лютеции вылетела рота стражников. Нет, вылетела - это слишком. Их упитанные крепкие кони были для этого недостаточно резвы. Но даже так они без труда догнали бы пешехода.

И все-таки я бросилась бежать. Между нами еще было порядочное расстояние, и, если я успею добежать до леса, то там у пешего перед конным преимущество.

Но как не спешила я, лес никак не хотел приближаться. Жалкие заросли орешника вдоль дороги помочь мне не могли. А погоня надвигалась неостановимо. Я уже слышала их торжествующие вопли. Теперь я не оглядывалась. Это была излишняя трата сил. Однако, пробежав еще несколько саженей, что прежде чем совсем выбьюсь из сил и упаду, остановиться необходимо. Пусть подъедут. Плевать на бескровное развитие событий. У меня есть кинжал. Может, кого-то удастся сбиться с коня. Главное - они этого не ждут. Хотя шанс ничтожен...

курсив

Я уже убегала, оставив других. До сих пор смутно помню, как все это происходило. В памяти лишь крик Новеллы: "беги, мы прикроем!", а потом боль в легких от быстрого бега, и судорога, сводящая руку, которой я тащу за собой дочь. Сантина же тащит в охапке кота. А за нами бежит Дучесса, собака Августы. Она гуляла в саду, когда в дом заявилась страша, и увидев нас бегущими, побежала вместе с нами. Сфарадские собаки - охотничья порода, несмотря на свой игрушечный вид, вот она небось и решила, что мы загоняем дичь. На самом деле дичью внезапно стали мы сами.

Они называют нас ведьмами. Но мы-то сами себя никогда таковыми не считали. Мы никогда в жизни не посещали собрания нечестивых, не кланялись врагу рода человеческого, не говоря уж о прочих мерзостях, не насылали мор и ненастье. Да, у Новеллы был некий дар предвидения, Августа же порой действительно могла кого-то проклясть, но никто из них не использовал эти способности ради обогащения. Да они и срабатывали не всегда, как при аресте. Так же и я со своей способностью договариваться с неодушевленными предметами и обездвиживать одушевленные. Никогда мы не думали о себе как о ведьмах.

Но обретаясь у вдовы углежога, я задумалась - а может, те, кто преследовал нас, были правы. Вот и те, присоединились к нам... Францеска - это фрейлина- как-то смогла вырваться из столицы, хотя на поиски заговорщиков была брошена королевская гвардия. Холин-армориканка, как и все мы, считает себя доброй назаретянкой, но она сама признавалась, что они у себя там почитают Мерлина Альбионского, как святого, и по сию пору ходят молиться к стоячим камням. А Луция упорно настаивала, что овощи и цветочные кусты надо рассаживать так, а не иначе, и они не только будут лучше расти, но и владельцы сада будут здоровее.

Рыбак рыбака видит издалека...

Тогда другой вопрос: если мы и вправду ведьмы, то плохо ли это?

Впрочем, власти в этом не сомневаются.

Одного я не могу понять - почему за нас взялись городские власти, а не церковные. А это было так, во всяком случает, все наши сидели в городской тюрьме. Несомненно, имел место донос, но в чем нас обвиняли официально? Конечно, когда компания женщин разных сословий собирается вместе, их можно обвинить в чем угодно - от содержания нелицензированного борделя до нарушения прав гильдии ткачей.

По крайней мере то обстоятельство, что их поместили в муниципальное узилище, имело и хорошую сторону. Про Благой сыск много чего рассказывают, может, и привирают, но достоверно известно, что их судей и стражников невозможно подкупить. И когда Новелла сказала: "Пора валить", это для нее был решающий довод.

А вот про городских стражников так сказать было никак нельзя. И я решила выкупить остальных. Но ради этого отправилась за нашими векселями. И провалила свой план...

...но прежде чем я развернулась и выхватила кинжал, за спиной у меня хрипло проорали : "Вотонавотавотона!" и копыта столь же явственно застучали в другом направлении. Может, они не за мной гнались, а за кем то еще?

Я оглянулась. Бравые стражники, гремя касками, кирасами, протазанами, и чем там еше у них имелось, широкой дугой мчались по желтеющей луговине.

Совершенно пустой.

Только теперь я почувствовала, насколько задохнулась. Кровь стучала в висках, словно там кум мой дом Мишель изо всех сил наяривал на органе "Хвалу жизни". Ошеломленно смотрела я, как погоня, от которой я только что убегала, совершенно непотребным образом убегала от меня, пока вовсе не скрылась из виду.

И тут в орешнике затрещало, и оттуда выбралась девочка с черным котом на руках, а за ней бежала черная собака с длинными вислыми ушами.

- Мама! - воскликнула Сантина, явно стремясь упредить мои упреки. - Я не бросила зверье! Я за ними приглядывала!

У меня не то, что на упреки, вообще ни на что не хватало слов. Просто перехватило горло. Я вцепилась в Сантину и прижала ее к себе. Федо, оказавшийся между нами, рисковал быть задушенным, но почему-то стерпел это с несвойственной ему кротостью. Дучесса радостна скакала вокруг нас.

И постепенно, пока мы так стояли, до меня стал доходить смысл произошедшего.

Когда моя хватка немного ослабла, Сантина задала сакраментальный вопрос:

- А когда мы пойдем освобождать всех наших?

Стараясь говорить как можно спокойнее, я ответила:

- Ну, сначала нужно обратить векселя в наличные, затем снова пробраться в город, подкупить судей...

- Не надо, - сказала Сантина, - я знаю способ получше.

И глядя в зеленые глаза своей дочери, я поняла, что она и в самом деле знает.

Алиева Амина

Бесплотный

Я - Бесплотный. Беззвучный. Сквозь мои прозрачные одежды не искажается даже воздух. Я неслышно шагаю по исхоженным мною дорожкам этого маленького унылого парка. Я