Когда я обернулся, то получил в подарок роскошную улыбку: «А я вас загипнотизировала. Я шла за вами и говорила: обернитесь, обернитесь! Вот вы и обернулись».

После нескольких минут веселого и ни к чему не обязывающего разговора я получил приглашение посетить ее номер. Когда я высказал сомнение: удобно ли так поздно (я ведь уезжаю на концерт, а приеду только после 11 вечера), получил ответ, что вполне удобно. Когда я в 11 часов вечера постучал в ее комнату, дверь мне открыла уже не просто красивая женщина, это была сама богиня эротики. На ее роскошном теле не было ничего кроме розового прозрачного пеньюара. Итак, сомнений не оставалось – я приглашен на великий сексуальный пир. Но поскольку я – не языческий поэт, а иудейско-христианский, то просто тела для пиршества мне не хватало.

Во всех подобных случаях у меня появляется одна мысль: по каким критериям я избран для партнерства? Я не спортивен, у меня внешность не Алена Делона, рост у меня средний, мышечная масса – не культуриста. Вместо меня здесь мог быть куда более достойный кандидат. Вполне возможно, он и был… вчера. Но уехал. А я здесь – за неимением лучшего.

В этом случае дух экспериментатора, музыканта, поэта берет верх над телом мужчины.

И я решил почитать моей полуобнаженной партнерше свои стихи. Затем она рассказала мне о своей жизни.

Вышла замуж в 18 лет. Хороший был парень – руки золотые. Всем все делал. И строитель, и слесарь, и столяр, и электрик. Но лгут газеты, что в Советском Союзе валюта – рубль. Не рубль, а бутылка. Вот и расплачивались с ним этой валютой. Он начал пить, драться, бить ее, детей.

Она по-прежнему живет с ним (а куда ей с двумя детьми деваться?), но вот в редкие случаи командировок появляется возможность «оторваться», забыть об этой мерзкой, наполненной матом и алкоголем жизни. Услыхав эту историю – одну из миллионов советских историй, я решил пожертвовать одной ночью и подарить ей столько духовных эмоций, сколько смогу.

Я говорил с ней так, как только поэт может говорить со своей возлюбленной.

Я рассказывал о самых интересных вещах. О тайнах философии и глубинах поэзии, о музыке и о жизни.

Я раскрывал ей тайны слов. Конечно же, рассказывал и свою концепцию о женщине как посланнице небес.

Она слушала, воспринимала каждой своей клеточкой. Ее глаза горели.

Передо мной сидела героиня величайших стихов, прекраснейшей музыки. Возможности ее восприятия оказались безмерны. Ей никто никогда ничего подобного не говорил. Она впитывала в себя каждую строчку стиха, каждую мысль. Это был ее мир.

В пять часов утра, прощаясь навсегда, я взял ее за руку. Человека, которому открыл целый мир.

И она неожиданно отпрянула, неверно истолковав мое прикосновение: «Что вы? Как можно? После ТАКОГО? Вы себе не представляете, что вы со мной сделали! Но я не могу так ПРОСТО».

Когда я проснулся в 11 часов утра, горничная передала мне огромное письмо. Для написания подобного ей понадобились все оставшиеся до отъезда часы. Вот фрагменты из этого письма.

«Михаил! Вы, наверное, обиделись на такое странное окончание нашего знакомства.

После вашего ухода я не могла уснуть. Легла, погасила свет, но через 15 минут вскочила.

Хотела позвонить в ваш номер, но боялась: вдруг вы уже спите. И я решила написать вам. Я хочу объяснить вам, почему я так себя повела. Когда мы с вами встретились в коридоре и вы обещали прийти ко мне в гости в 11 часов вечера – я знала то, что между нами будет. То, что в моем представлении всегда бывает между мужчиной и женщиной ночью в одноместном номере гостиницы.

Но когда вы вдруг начали читать мне свои стихи, я почувствовала себя на седьмом небе. Мне никто никогда не читал стихов. Я никогда в жизни не видела так близко настоящего поэта.

Вы так много знаете, понимаете в этом мире. И как много времени вы потратили НА МЕНЯ!

Я не знаю, как объяснить вам то, что со мной произошло. Мне стало вдруг больно от того, что мне никогда в этой жизни не пришлось понять, кто я. А в эту ночь я влюбилась в вас.

Поймите меня правильно. Это совсем не так, как я раньше понимала. Мне стало стыдно, что я ТАК влюбилась.

Мне захотелось, чтобы вы всегда ТАК рассказывали мне, потому что тот мир, в котором я неожиданно оказалась, мне очень понравился. Я никогда и не думала, что можно ТАК жить и думать.

Как же я живу? Как живут все те люди, которых я знаю?

Я даже не смогу поделиться с ними тем, что я услышала и поняла. Во-первых, не смогу ничего передать, а во-вторых, если бы даже и смогла, то они все равно ничего бы не поняли.

Сказали бы: “С ума Наташка сошла!” Здесь нужны вы.

Я никогда не забуду эти несколько часов. Но когда вы вдруг взяли меня за руку, мне стало страшно, и я подумала: “Ну вот, и он такой же, как и все”. А я не хочу, чтобы вы были как все. Как у всех у меня уже было. И не раз.

Но только я теперь не знаю, что мне делать, как мне себя вести, когда я вернусь домой к своему мужу, к своим сослуживцам. Как я могу спать с моим мужем, о чем я буду разговаривать с моими сослуживцами?

Я не раз изменяла своему мужу, но меня никогда не мучила совесть. Потому что я получала то, что у меня было украдено, – возможность лечь в постель не с пьяным вдрызг мужчиной, возможность услышать от кого-то, что я красивая.

Но вот теперь я действительно изменила. И не только мужу, но и всем, с кем меня связала жизнь. Меня не мучает совесть, меня мучает обида за мою жизнь. Но я должна знать, что вы не станете на меня обижаться. Вас, я уверена, столько людей любит, что вы легко забудете одну провинциальную женщину. Извините за сбивчивое письмо. Я постараюсь попасть когда-нибудь на ваши концерты. Спасибо за все. Обнимаю вас».

Письмо, как я уже говорил, было намного длиннее, в оригинале оно выглядело куда более «сбивчивым», чем в этих фрагментах. Я постарался, насколько смог, сохранить особенности оригинала. Но я никогда не забуду автора этого письма, ее