— Такс, Расторгуев, а чего это мы уже третий месяц членские взносы не платим? — высказал мне претензию, полноватый капитан Куренков. При этом он упёр кулаки в бока и всем своим видом дал понять, что здесь без уплаты налога комсомольской организации, мне не пройти.

Это было очень не вовремя. К тому же краем глаза я увидел начальника уголовного розыска, прямо через открытые ворота гаража. И, разумеется, по закону подлости, майор Лавренов, попутно беседуя с кем-то из оперов, неуклонно двигался в мою сторону.

Конечно, можно было сослаться на временную финансовую несостоятельность, немного попрекаться с капитаном и попытаться свалить. Но зная Куренкова, я понимал, он со своим фальцетом тихо вести такие беседы не способен и обязательно привлечёт внимание начальника угрозыска. И тогда он меня уж точно припашет.

Выручил меня отец. Видимо, он стоял за машиной ППС и беседовал с водителем. В процессе услышал претензию комсорга и решил вмешаться. Подойдя, он протянул Куренкову пять рублей.

— Живоглот, надеюсь, тебе этого хватит? — грозно спросил батя, и комсорг охотно закивал.

А в это время я, коротко поблагодарив спасителя и пообещав всё отдать, проскользнул мимо застывшего Куренкова. А уже прикрывая дверь, услышал брошенное вдогонку требование занести комсомольский билет.

Наконец, вырвавшись с территории РОВД, я рванул домой. Как назло, по пути меня несколько раз останавливали граждане и начинали на кого-то жаловаться или что-то спрашивать. В результате путь до квартиры занял больше сорока минут.

Инстинкт опытной ищейки подсказывал, что передачу ни в коем случае нельзя пропустить. Не знаю, что я надеялся увидеть по телевизору, но ниточки постепенно распутываемой паутины, не зря вывели на этот след.

Домой добрался за сорок минут до начала. Включил второй канал и только теперь вспомнил про невозможность как-либо запечатлеть то, что увижу. Вспомнив о фотоаппарате, полез в шкаф за «Зенитом».

Попутно отругал себя за позднее зажигание и проверил, заряжена ли плёнка. Судя по цифрам на прокручивающемся ролике, плёнка в фотоаппарате имелась, но половина кадров уже была отснята. Зашторив большую комнату, я поставил штатив на приемлемом расстоянии и закрепил фотоаппарат. Затем навёл резкость простенького объектива, выкрутил на минимум задержку и сделал пробный снимок. После этого принялся с нетерпением ждать.

Пока сидел в кресле, невольно вспомнил, как, живя с двоюродной тёткой Тамарой в доме родителей, уже после их ухода в мир иной, я не раз использовал ночью свет, идущий от телевизионного экрана для чтения книг. И вот однажды, когда я запоем читал «Трёх Мушкетёров», в четвёртом часу ночи, вместо сетки настройки, по телевизору включилась трансляция западногерманского канала.

Всего двенадцать минут, кто-то пел и танцевал на сцене немецкого мюзик-холла. Я так и не выяснил, что это было, техническая ошибка или попытка идеологической диверсии, но запомнил это на всю жизнь. А вот одноклассники в школе мне так и не поверили.

Программа о подготовке Москвы к Олимпийским играм началась вовремя. Первые сорок минут показывали различные объекты и рассказывали о подготовке Советских спортсменов к Олимпиаде. А когда я уже подумал, что репортаж о визите делегации олимпийского комитета повторно не выпустят, он начался.

И действительно, в объектив оператора сразу попали несколько подъезжающих к стадиону автомобилей с дипломатическими номерами. Самым первым ехал чёрный мерседес. Он остановился рядом со съёмочной группой, и из машины вышла миловидная девушка, облачённая в приталенный, ультрамодный в восьмидесятые блейзер.

Лицо красивое и на первый взгляд молодое, но почти неуловимый налёт врождённого высокомерия, давал понять, француженке больше тридцати. И хотя чёрно-белый телевизор не передавал цвета, пуговицы на блейзере действительно походили на ту, что лежала на журнальном столике.

Сконцентрировав всё внимание на француженке, я начал фотографировать экран в момент остановки машины, затем несколько раз во время её эффектного появления. Ещё несколько снимков сделал, когда она осматривала стадион, а сопровождающий её Советский чиновник, что-то с важным видом показывал. Последний раз успел щёлкнуть, когда оператор увеличил лицо француженки. В этот момент она, улыбаясь, кивала.

А когда репортаж закончился, я обругал себя за то, что забыл попросить Зину, попросить у заведующей тот самый модный каталог. Был бы он сейчас перед глазами, можно было сразу удостовериться, что блейзер действительно тот самый.

После этого меня начали одолевать смутные подозрения. Я видел репортаж, но, кажется, упустил из виду некие важные детали, на которые второпях не обратил внимание. Ведь в какой-то момент, глаз за что-то зацепился, но я слишком увлёкся съёмкой экрана телевизора и так и не понял, что это было.

Решив покончить с сомнениями прямо сейчас, я вознамерился тут же проявить получившиеся фотографии и полез на антресоли за сложенной там аппаратурой, фотобумагой и реактивами. Я это всё обнаружил, ещё в первый день во время обыска и точно знал, там имеется всё необходимое.

Разместившись в ванной, я прикрыл выходящее на кухню окошко, куском фанеры. А затем в полной темноте, вынул из фотоаппарата плёнку и накрутил её на специальную спираль, являющуюся частью светонепроницаемого бочка.

Как ни странно, но руки помнили, что и как нужно делать. Да и с приготовлением раствора проявителя и закрепителя, проблем не возникло. Я даже помнил, какой температуры должен быть раствор, сколько держать в проявителе плёнку и как долго потом её нужно промывать в проточной воде. С фиксажным раствором я тоже не ошибся.

На определённом этапе, кропотливого процесса, я, наконец, смог включить красный фонарь, это значительно облегчило процесс. А затем я и вовсе включил свет и развесил плёнку для просушки.

Быстро окинув придирчивым взглядом, получившиеся негативы, обнаружил, кроме дюжины кадров, которые успел сделать во время репортажа, столько же сделанных ранее дядей Сашей. Я ожидал увидеть кадры семейной хроники, но вместо этого там были сфотографированы части непонятных строений. Всё это показалось странным.

Около половины снимков, сделанных мной, были сильно подпорчены полосами. Но выставленная на фотоаппарате, малая выдержка снимка, помогла уберечь оставшиеся от этой проблемы. Так что кое-что там даже сейчас можно рассмотреть.

Инстинкт опытного опера, заставил, не откладывая всё до вечера проявить фотографий прямо сейчас. Фотобумаги и реактивов хватало, так что я быстро организовал производство снимков.

Как только негативы подсохли, заправил их в увеличитель и принялся проявлять. Сначала хотел ограничиться только теми фото, что снимал сам. Однако увидев нечто интересное на кадре, проявленном для пробы, решил сделать все до одной фотографии. При этом сделал даже те, что на первый взгляд являлись