Как только мы зададимся вопросом о самих себе, нам волей-неволей придется разбираться в том, как мы устроены. И вот тут-то и начинается самое интересное, потому что, на мой взгляд, внутри сознания каждого нормального человека есть часть, которую мы зовем «собой», но и она пользуется символами и образами, подобно игрокам Внутреннего Мира, передающим свои желания мониторам в виде волшебных заклинаний.

Для объяснения этой теории работы человеческого сознания мне понадобится кратко изложить некоторые тезисы моей новой книги «Общества разума». Мое понимание того, что происходит в мозгу человека, во многом схоже с описанием игроков Иного Плана у Винджа, когда те внедрялись в сети вычислительных машин и посредством примитивных символьных обозначений управляли армией систем, о которых мы имеем довольно смутное представление.

Ни для кого не секрет, что люди знают о внутреннем устройстве собственного сознания гораздо меньше, чем об окружающем мире. Мы понимаем, как работают различные устройства, но имеем мало представления о суперкомпьютерах собственного мозга. Разве неудивительно, что мы умеем думать, не зная, что значит думать? Не странно ли, что у нас возникают идеи, хотя мы не можем объяснить, что такое идея? И как получается, что мы порой лучше понимаем своих друзей, чем самих себя?

Вернемся к тому, как мы управляем автомобилем, не зная принципов работы ни двигателя, ни рулевого привода. Если задуматься, разве не так же мы оперируем собственным телом? Мы попросту решаем двигаться в определенном направлении, и участие сознания при этом такое же, как при повороте некоего мысленного руля. В голове вырисовывается лишь общее намерение: «Пора идти, где тут дверь?» – и все остальное происходит само собой. А задумывались ли вы, какие сложные процессы включает в себя элементарный поворот при ходьбе? Дело-то посложнее, чем чуть уменьшить или увеличить размах шага с одной стороны, как при гребле в лодке. Сделай вы только это, вы бы завалились на первом же повороте.

Поэкспериментируйте: внимательно проследите за собой во время поворота, и вы заметите, что заранее даете себе подсказки, в результате чего уже наклоняетесь в ту сторону, куда собираетесь повернуть. Затем, на следующем шаге вы выпрямляетесь – и вот уже движетесь в другом направлении. При ближайшем рассмотрении все невероятно сложно: сотни взаимосвязанных мышц, костей и суставов разом приводятся в действие интерактивными программами, которые едва ли поймет ученый-эксперт в моторике. Однако вашему сознанию достаточно сказать или подумать: «Иди туда!» (если вообще уместно считать сознание самостоятельно думающим органом). Таким образом, мы управляем сложнейшими механизмами внутри себя, пользуясь не технически развернутыми схемами нашего внутреннего устройства, а знаками, сигналами и символами настолько же фантастическими, как и волшебство у Винджа. Тут уместно задуматься, имеем ли мы моральное право достигать своих целей путем наложения заклинаний на беспомощные орды наших внутренних рабов.

Следующим шагом становится открытие, что подобно тому, как мы, не задумываясь, ходим, мы так же, не задумываясь, мыслим! То есть мы так же обыденно и привычно эксплуатируем исполнителей нашей умственной деятельности.

Допустим, перед вами поставлена задача. Вы над ней размышляете и через какое-то время находите решение. Ответ приходит в голову неожиданно, просто возникает идея, и вы говорите: «Ага, я понял. Сделаю то-то и так-то». А если вас спросить, как вы пришли к решению, ничего вразумительного вы сказать не сможете. Обычные варианты:

«Мне пришло в голову…»

«Меня вдруг осенило…»

«До меня дошло…»

Если бы мы по-настоящему разбирались в своем сознании, нами так часто не управляли бы непонятные нам самим мотивы. Не было бы и столь различных теорий по психологии. Почему, когда человека спрашивают, откуда у него возникла такая хорошая идея, он прибегает к неуместным репродуктивным метафорам вроде «вынашивания» или «зарождения» мысли? Мы даже говорим о «пережевывании» и «переваривании», словно сознание находится где угодно, кроме головы. Будь мы в состоянии заглянуть к себе в умы, мы бы наверняка выразились более обстоятельно, чем «погодите, я подумаю».

Многие уверены в том, что компьютеры никогда не смогут стать сознательными, разумными, проявлять собственную волю или какую-либо «осознанность». Таких людей обычно ставит в тупик мой вопрос, почему они считают, что сами обладают этими замечательными качествами. Их ответы, как правило, сводятся к одному: «Раз я осознаю, значит, я осознаю».

Вот только откуда такая уверенность? «Самосознание» предполагает понимание того, что происходит внутри сознания, но никто в здравом уме не возьмется утверждать, что люди в буквальном смысле могут обратить взгляд внутрь и разобраться в себе.

Поразительно, насколько мы убеждены в собственной способности понимать, что происходит у нас внутри, когда на самом деле особых подтверждений тому нет. Да, каким-то людям свойственно особое качество, называемое иногда «проницательностью», помогающее им правильно оценить настроения и побуждения других людей. Некоторым порой даже неплохо удается распознать их в самих себе. Однако это не оправдывает применение к данным способностям терминов вроде «самосознания» или «самопознания». Не лучше ли называть их «человекопониманием» или «человекознанием»? Есть ли хоть какие-то основания предполагать, что подобные навыки сильно отличаются от того, как мы учимся всему остальному? В этом следует видеть не умение «вглядеться внутрь», а просто еще один способ «разглядеть со стороны». Ведь, скорее всего, мы познаем себя точно так же, как постигаем все прочее.

Ясно одно: то, что мы называем «самосознанием», – лишь небольшая часть нашего разума. Оно выстраивает собственные модели мира – крайне упрощенные по сравнению с окружающей нас реальностью или с грандиозными суперкомпьютерами мозга – системами, работу которых на сегодняшний день не понимает никто. И в этих воображаемых мирках действует простая магия, где каждый объект имеет четкое назначение и смысл. Вдумайтесь, как сложно увидеть в молотке что-либо иное, чем предмет для забивания гвоздей, или представить, что мяч можно не только кидать и ловить. Почему же мы так зациклены на восприятии предметов с точки зрения их пользы? Потому что высшие уровни нашего сознания предназначены исключительно для целенаправленного решения задач.

Как известно, все механизмы в наших головах эволюционировали, в первую очередь, чтобы удовлетворять нашим естественным или приобретенным потребностям в пропитании, жилье, безопасности и продолжении рода. Позднее, в течение последних нескольких миллионов лет, мы развили еще более мощные подсистемы, которые неведомым нам образом анализируют всякие действия и увязывают их с возможными последствиями. Они накапливают то, что мы называем знанием. И хотя нам приятно считать знание абстрактным, а наше стремление к нему – благим и чистым, знание интересно нам в плане достижения наших целей (даже когда мы приходим к выводу, что сначала для этого необходимо накопить побольше знаний). Поэтому, говоря «знание – сила», мы признаем, что сами по себе знания неотделимы от средств достижения целей. В этом вся суть: знать полезно лишь то, что помогает понять, как действовать. Это настолько неотделимо от механизма разума, что само собой напрашивается утверждение: любое знание бесполезно, если мы не видим ему применения.