Шрифт:
Закладка:
И в этот самый момент раздался выстрел – совсем близко, внутри дома.
Сложнее всего было дойти до калитки, не переходя на бег. Нет, подспудно я знала, что там, под ивой, не Гэбриэлла – она никогда не надела бы брюки, тем более такие обтягивающие, похожие на автомобильные покрышки. Но догадываться – одно, а видеть своими глазами – совершенно другое. Вблизи же мертвец на дорожке не походил не то что на женщину, но даже на человека. Удлинённые конечности, вытянутая голова с тремя парами глаз… То, что издали напоминало каблуки, оказалось копытами, а кожу покрывала толстая ребристая чешуя – её я приняла за облегающую одежду.
Дино прижал ладонь ко рту.
– Что за хрень?
Меня этот вопрос интересовал не меньше, если честно.
«Кукла, – спокойно ответил Йен. – Судя по технике, сделана тем же мастером, что и две марионетки, которые преследовали тебя позавчера».
– Значит, Крокосмия? – спросила я, присев на корточки и дотронувшись до тела.
Оно было холодным, как кусок говядины из морозилки.
«Вероятно. Но у него ужасный вкус, смею заметить».
– О, ну конечно ужасный, если он зациклен на тебе, – охотно поддакнула я, и тут вляпалась пальцами во что-то липкое. – Ой… Это что, кровь, что ли?
Хорхе брезгливо, мыском ботинка перевернул тело и хмыкнул.
– Четыре выстрела. Два в область грудины, один в пах, один в голову. У вашей тёти было огнестрельное оружие?
Я только пожала плечами:
– Три или четыре ствола вроде бы. Не очень много.
Дино ничего не сказал, но бровь у него дёрнулась.
Ещё одну куклу-химеру, покрытую ватной клокастой шерстью, мы нашли буквально в дверях – она висела внутри проломанной створки, и половина головы отсутствовала.
– Какая небрежная работа, – Хорхе поморщился, переступая лужу из белёсой жидкости, которая натекла из тела. – Слеплено на скорую руку, несбалансировано, запас прочности – как у яичной скорлупки. Рискну предположить, что он просто наловил ящериц, мышей и лягушек в саду, а потом изменил их по своему вкусу. Ужасному, к слову.
Хотя ситуация меньше всего располагала к веселью, я невольно улыбнулась:
– Знаете, Йен сказал почти то же самое.
– Неудивительно. Эстетические пристрастия у нас совпадали, за исключением одежды и женщин, – вполголоса ответил Хорхе и украдкой вытер ботинок о коврик.
Я закашлялась.
Чем дальше мы проходили, тем страшнее становилось. Свет по-прежнему нигде не горел, но не потому, что был выключен – просто лампы кто-то перебил. Под ногами хрустело стекло, раздавленный мобильник валялся прямо посередине гостиной; наполовину разломанную лестницу покрывала слизь, слабо фосфоресцирующая в темноте. Сильно пахло болотом и рыбой, чуть слабее – кровью. У входа на второй этаж валялось ещё одно тело, массивное и рыхлое, почти без шеи, с влажной зеленоватой кожей; в низком лбу красовалась аккуратная дыра, и ещё несколько незаметных, почти затянувшихся отверстий виднелось в верхней части туловища.
– А вот это уже получше сделано, – Хорхе рассмотрел всё, что хотел, и снова притушил свет. – Плохо.
Болотистая вонь усилилась. Паркет скользил под ногами. Дальняя дверь болталась на одной петле, и из комнаты доносились тихие хлюпающие звуки. Мне нужно было остановиться в коридоре, под раскачивающейся из стороны в сторону лампой, и Дино придержать тоже. Но я, как под гипнозом, шагнула вперёд, и ещё, и ещё, пока не упёрлась плечом в дверной косяк.
«Урсула, не смотри, – попросил Йен, который уже видел всё, конечно. – Не надо».
Но закрыть глаза почему-то не получилось.
…сначала мне показалось, что оно жрало её с головы – здоровенное чудовище, больше похожее на мешок из лягушачьей кожи. Потом дошло с запозданием, что вот эта блестящая, тонкая ткань – подкладка юбки, съехавшей и вывернутой наизнанку, а из-под подола торчала не ступня, а рука. А то тёмно-розовое, шевелящееся, бугристое было чудовищно длинным языком, который обвивался вокруг бёдер и талии, проталкивая тело в глотку твари.
Тварь сделала глотательное движение – слизь хлюпнула – рука Гэб дрогнула, слабо сжимаясь.
Я рванулась вперёд – и тут же что-то отбросило меня назад, прямо на Дино, которому и так досталось сегодня. Мы рухнули вместе, друг на друга. А Хорхе, который отпихнул меня мигом раньше, обрушил вспышку алого света на чудовище, притаившееся сразу у входа – такую же куклу-ящерицу, что в саду, но только больше и выше, с шестью руками вместо двух.
Резко потянуло горелым.
От ящерицы осталось только чёрный, рассыпающийся остов.
– И-и… – простонал Дино, отволакивая меня подальше, чтобы не задело. – Хочу проснуться… Улла, ну шевелись, ну!
Я на заплетающихся ногах сделала несколько шагов назад – и вовремя, потому что здоровенная лягушачья туша буквально выломала косяк в прыжке, не вписавшись, и рухнула туда, где мы только что валялись. Следом появился Хорхе с Гэбриэллой на руках, и глаза у него пылали, как два карминовых фонаря.
– Мерзко, – прошипел он, кривя губы.
Лягушачья туша покрылась рябью, как потревоженный пруд – и съёжилась, распадаясь клоками.
– А Гэб, она… – пролепетала я, обвисая на Дино; почему-то ноги резко ослабели.
– Живая, – ответил Хорхе коротко и опустил взгляд, рассматривая её. Алое сияние вокруг зрачков угасло. – Вы похожи. Нам надо найти чистое место.
Как мы перебрались на кухню, не тронутую разрушением, в голове у меня не отложилось. Лампы здесь остались целыми, поэтому свет включился без проблем. Мы с Дино притулились на высоких стульях у стойки; очень хотелось пить, однако я не могла заставить себя подняться и налить себе воды или достать из холодильника лимонад… У Гэб всегда был свежий лимонад, она же с ума сходила от цитрусов и мяты, у неё даже духи пахли лимонными корками.
«Урсула, постарайся успокоиться, – прошептал Йен. Голос звучал мягко, шёлково, обволакивающе, и дрожь, сотрясающая всё тело, постепенно унималась. – Ты успела вовремя. Ничего фатального не произошло».
Ага, только тётю Гэбриэллу чуть не сожрало какое-то чудовище.
«Никто не собирался её убивать или фатально вредить
