Шрифт:
Закладка:
Можно сотворить себе земной Рай,
Можно достичь Рая небесного, бессмертия,
Можно сделать очень многое.
Важно понять: для кого, для чего?
Можно забыть, не вспоминать, если ты пуста.
Можно все!
Нет предела в бесконечности. Нет границ, если их не воздвигать. Нет того, что неосознаваемо.
Конечно, дойти до истины значит преодолеть трудный путь, но еще тяжелее, когда истина сама доходит до тебя. Это совсем другое значение этого слова.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 22
ДАЧА «ТРИ МЕДВЕДЯ»
Дача Логиновых «Три медведя» была самой богатой не только по меркам Шестнадцатой улицы, но и всего Пичугино тож. Свое название она получила из-за трех больших деревянных срубов, выкрашенных в темно-коричневый цвет. Первым был хозяйский дом, вторым — гостевой, а в третьем размещалась баня. На участке среди прочего нашлось место бассейну, теплице, парковке для машин и просторной террасе, на которую можно было попасть, выйдя из хозяйского дома. Через день за исключением выходных на дачу к Логиновым приезжали трудиться садовники — муж и жена из ближайшей деревни. Последнее считалось в поселке самым верным признаком обеспеченности.
«Нувориши» — так в порыве раздражения и с долей презрения могли говорить о Логиновых дачники из Пичугино тож. Справедливости ради следует заметить, что Логиновы были отчасти виноваты в этом сами. От жителей Пичугино тож они держались особняком, за что, собственно, те их и недолюбливали, считая снобами. Логиновы были из тех, кто в своих действиях не привык ориентироваться на других. Они всегда поступали так, как было удобно только им, и потому, случалось, осознанно шли на конфликт с соседями. Их нечасто видели на общих собраниях и общедачных торжествах, но, как это ни странно, традицию празднования Дня летнего солнцестояния на Шестнадцатой Логиновы горячо поддерживали. Это было, пожалуй, единственным, в чем проявлялось взаимодействие жителей «Трех медведей» с окружающим миром соседей.
В семье Логиновых царил абсолютный матриархат. Во главе ее стояла Лариса — женщина с редкой по части активной деятельности натурой. Она молодилась и просила обращаться к ней на европейский манер только по имени. Логинова владела довольно успешным бизнесом, связанным со строительством, и руководила еще несколькими проектами помельче. Она давно развелась с мужем, который, будучи сам предпринимателем, конечно, не смог ужиться с таким характером жены и теперь поддерживал связь со своей бывшей семьей исключительно из-за детей.
Постоянно на даче проживали Лариса, ее сын Ян, недавно перешагнувший порог тридцатилетия, и двое мальчишек — Костян и Славка, дети дочери Ларисы. Мать мальчиков приезжала с мужем в «Три медведя» нечасто, объясняя это собственной неприспособленностью к сельской жизни. Крайне редко заглядывал сюда и бывший муж Логиновой, чтобы пообщаться с сыном и внуками. Зато на даче с завидным постоянством появлялась очередная юная пассия Яна. Однако барышни не задерживались здесь надолго. Они не могли противостоять ни своенравности Ларисы, ни переменчивости любвеобильной натуры самого избранника.
Лариса очень любила своих внуков. Именно этим в большей степени объяснялось участие дачи «Три медведя» в ежегодном праздновании Дня летнего солнцестояния. Однажды поучаствовав в празднике, мальчики стали его верными поклонниками, и потому, когда вскоре настал черед Логиновых все организовывать, именно они стали душой оперативного штаба по подготовке.
Праздник Логиновых был самым щедрым на эффекты — фейерверк и куча угощений. Откровенную слабость драматургии праздника они пытались восполнить «звездной пылью»: блестками костюмов и прочей мишурой.
«Пусть будет карнавал!» — провозгласила однажды хозяйка «Трех медведей». Насмотревшись в свое время гардемаринов, а может, и возомнив себя самой императрицей Елизаветой, Логинова решила устроить грандиозный костюмированный травести-праздник, какого еще не видели в Пичугино тож. Для этого она вызнала размеры одежды и обуви у всех без исключения дачников и неизвестно откуда выписала микроавтобус, полный костюмов «восемнадцатого века». В придачу к тем прилагались парики, мушки, веера и множество другой всячины. Сергей Иванович, Елена Федоровна и примкнувший к ним Пасечник наотрез отказались надевать все это «барахло». «Что за ерунда! — ругался Пасечник. — Я что, похож на клоуна? Ни за что!» Для спасения карнавала Ларисе пришлось пойти на серьезные уступки и забыть про идею о том, что мужчины наденут женское, а женщины мужское. Однако и после этого трое упрямцев не хотели облачаться в приготовленные для них наряды. Когда переговоры зашли в тупик и празднество находилось под угрозой срыва, роль парламентера взяла на себя Вера Афанасьевна. На правах давнего друга Глебовых и Пасечника она могла позволить себе с ними менторский тон. Плакущева знала, на что надо давить и как убеждать. В результате ее усилия возымели действие — упрямцы согласились на один элемент костюма. Торжество таки состоялось.
В назначенный вечер вдоль всей Шестнадцатой улицы была выложена дорожка из фейерверка (за что потом Логиновой пришлось долго объясняться с поселковым правлением). Под музыку из итальянской оперы каждый выходил из своей дачи в образах вельмож, гвардейцев или фрейлин и далее шел по этой искрящейся дорожке за бетонку, где располагалось основное место торжества. Алеша и Славка были одеты в арапчат в чалмах, Костян и Гера — в пажей, а Лиза и Аллочка — в маленьких принцесс.
Карнавал предполагал танцы. В программе значились полонез, менуэт, мазурка и котильон — ни больше ни меньше. Накануне для этих целей Лариса специально привезла из города хореографа, чтобы два выходных дня можно было бы полностью посвятить репетициям. Идея с танцами, конечно, не всем дачникам пришлась по душе, но обязательство свято чтить традицию оказалось выше.
Для всех дачников являлось непререкаемым правилом каждый год поддерживать организаторов праздника, всячески им содействовать и во всем проявлять участие. Об этом гласила Хартия Шестнадцатой
