Вооружены воины адаже были всем подряд — топорами, кирками, заступами, ножами, — теми предметами, которые сделаны из железа. Меж тем, железа у нас мало, и становится все меньше — ведь его не умеют выплавлять, только перековывают тот металлолом, который чудом сохранился после Сдвига.Два военных вождя адаже имели кожаные панцири, и больше ничего — никакого оборонительного вооружения, даже щитов, у адаже не было. Не было и луков — сами луки адаже знали, но только как детские игрушки; взрослые ими совершенно не пользовались. Видимо, после Сдвига не осталось никого, кто умел по-настоящему пользоваться луком, и тем более — никого, кто умел их делать. При этом особой потребности в луках у адаже не было — основные продукты давало земледелие и скотоводство, а охотились они загоном — выходили в саванну широкой цепью, загоняли антилоп — газелей в реку или болото, там били их копьями. Еще они охотились на диких быков — и тут лук вообще бесполезен. Но зато у них на вооружении много метательных копий, и есть пращи.

В других лагерях была похожая картина, только воинов было еще меньше — у траусилов всего 60, и те почти без оружия.

Обходя лагеря, я не мог не обратить внимание на внешние различия мужчин из разных племен. Адаже и скиры были в целом европейского типа; доратии и ретии — с высокими скулами, чуть раскосыми глазами, смуглой кожей, напоминали жителей Передней Азии, а во внешности траусилов, по-моему было что-то кавказское. Отсутствовавшие в нашей армии, но многочисленные исавары выглядели иначе — смуглые, волоокие, с толстыми губами и носами, в большинстве своем они явно вели родство от народов Ближнего Востока.

В поход мы выступили на рассвете следующего дня. Меня сопровождал «военный жрец» — потомок Симмурга, по имени Отти, и несколько служителей храма, управлявших повозкой и помогавших в дороге. Шли мы до полудня, растянувшись по полю нестройной толпой. Потом отдыхали до вечера, готовили еду на кострах.

Я обратил внимание, что воины у костров нередко начинали какие-то споры, собирались в «круг» по отрядам, и что-то постоянно обсуждали,

— Что они там делают? — спросил я Отти, жевавшего шейку цесарки.

— Они выбирают командиров для предстоящего боя.

— У них что, еще нет командиров?

— Раньше командовали вожди племен. Теперь, когда нас разделили на фары и города, этот обычай нарушился.

Я не военный человек, но идея выбирать командиров прямо перед боем — и вообще, идея выбирать командиров — мне показалась очень сомнительной. Да и вообще, глядя на бардак в нашем лагере, невольно начали закрадываться сомнения в успехе похода.

Вечером, когда солнце стало не таким жарким, прошли еще пару фарсангов и остановились на ночлег.

На следующий день к полудню мы достигли мятежной деревни.

Тут я впервые и увидел, как они «сражаются». Какое же жалкое зрелище! Две толпы с самым разным оружием, но в основном — дубинками и топорами — сближаются и начинают с разбега швырять друг в друга дротиками и камнями; швырнув дротик, метатель должен быстро возвратиться назад, в толпу «своих», пока не получил дубинкой по башке. Иногда слишком увлекшихся метателей ловят оппоненты и начинается локальная рукопашная стычка, к попавшему в беду спешат на помощь «свои», к противнику тоже сбегаются самые смелые с топорами и копьями. В итоге короткой стычки одна сторона бежит, ее недолго преследуют,одно — два тела остаются на земле. Длиться это может долго, но обычно минут через 10–15 у одной из сторон сдают нервы. Убитых от такого боя немного, а вот ранения камнями и дротиками — обычное дело.

Прямо во время боя воины ходят за водой — берут мех, идут к ближайшему источнику,наполняют его, потом ходят по отряду своей фары и дают воинам напиться. Если у источника встречают воинов врага — на них не нападают. Патриархальные нравы, нечего сказать.

К исходу дня битва осталась нерешенной. Поорав напоследок друг другу разные оскорбления, противники разошлись. Отойдя от деревни на фарсанг, мы разместились на ночь на холме неподалеку.

Все увиденное произвело крайне печальное впечатление. Я бродил между кострами, разглядывая усталых воинов и их командиров. Как заставить их воевать по — другому, не представляю. Ввести плотный строй невозможно — чтобы хорошо кинуть дротик, надо разбежаться. Щиты при такой тактике тоже мешают. А главное, заставить держать строй — это же учиться надо! И кто будет учить? Командиров выбирают прямо перед боем, именно выбирают! Что они знают о войне? Кто будет слушать таких командиров? По сути это «первые среди равных», и они также невежественны в военном деле, как и их подчиненные!

Воины улеглись у погасших костров, ну а мне, само собой, не спалось. Сопровождавший меня жрец — «военный министр» — тоже уснул. Я же продолжал сидеть,пялясь на луну.

Внезапно мои обостренные чувства подсказали о приближении опасности. Воины из мятежной деревни исаваров подымались по склону холма, надеясь перерезать сонных адаже.

Я бросился поднимать войска, но успел разбудить лишь немногих. Темные тени выныривали из окружавших нас зарослей и бросались на спящих. Началась паника.

Мои войска от неожиданности бросались на всех подряд, в том числе и на своих же воинов из других фар. Множество воинов разбежалось по сторонам. Будь нападающие более многочисленны, нас бы разбили. А так, в итоге большая группа воинов адаже собралась в центре лагеря, отбивая все атаки. Враг, не решившись атаковать их,ушел обратно во тьму.

Наутро наше потрепанное войско побрело обратно, хотя мы и сейчас численно превосходили противника раза в три. Убедить войска атаковать повторно не смогли ни вожди, ни командиры.

На следующий день по возвращении жрецы привели ко мне просителя.

Это был молодой человек — почти мальчишка. Звали его Закес *. Невысокий, с большими шрамами на лице, и каким-то неуловимо дерзким взглядом. В общем, хоть и молодой, но, чувствуется, видавший виды чувак.

— Слушать меня, бог — сказал он на ломаном эсперанто — Я могу разносить та деревня. Мне нужно 2 дня собрать и подготовить свой войн!

Закес был предводителем ахайров — так звали себя молодые люди, жившие отдельно в «Мужском доме» исаваров.

Заинтригованный, я посетил этот мужской дом. Длинная, крытая камышом постройка, увешанная снаружи щитами и копьями, огороженная бамбуковым частоколом. Вокруг слонялись несколько десятков молодых исаваров дерзкого вида. Некоторые соревновались, метая