Я и моя яхта «Торговая сеть “Алые Паруса”» входим на финальный отрезок к мысу Горн. На 10 марта, в 9:00 утра по московскому времени моя яхта находилась в 400 милях западнее мыса, на широте 56° 50’. Я установил себе коридор в 30 милях, в координатах 56° 30’ и 57° 00’ южной широты. И как только яхта дойдет до верхней или нижней границы – я буду делать поворот. Направление ветра постоянно меняется: юго-запад-север и север-запад-юг. Яхта идет курсами полный бакштаг или фордевинд. Каждые пять часов ветер заходит то в правый борт, то в левый, и яхта идет курсами 120° или 70°. Генеральный курс на мыс Горн – 90° (восток).

Сейчас идет плотный снег с ветром в 30 узлов, можно сказать буран, но только нет поземки. Снег тает на поверхности океана, хотя в углах кокпита остается лежать. Видимость очень плохая. Волна короткая, но тянет сильно на восток. Южный океан заходит в горловину между Южной Америкой и Антарктидой – пролив Дрейка. Чувствуется, что здесь течение – 2–3 узла вне зависимости от ветра. Ветер 30–35 узлов, порывы 40 узлов. Очевидно, что с этой природной системой я буду огибать мыс Горн. Если все сложится удачно, это будет четвертое мое одиночное прохождение мыса Горн под парусами, причем дважды на макси-яхте «Торговая сеть “Алые Паруса”».

Я все сильнее ощущаю приближение к мысу Горн. И вспоминаю, как уже встречался с ним во время путешествия на яхте «Караана». Вот как описывают эту встречу мои дневниковые записи.

Большая зыбь. Скорость яхты 5–6 узлов. Скорость ветра 40–50 узлов. Ветер NW. Иду курсом 60–70°.

Сейчас мы должны быть параллельно мысу Горн, нас разделяет миль 30–40. Конечно, идти под берегом было бы спокойней, чем в бушующем проливе Дрейка. Горы Южной Америки прикрывал бы ветер. Но ничего, главное, что вчера я был доволен своей навигацией. Мы с «Карааной» вышли туда, куда хотели, к островам Диего-Рамирес. Они на широте 56° 30’ южной широты. Обогнули их слева, оставили по левому борту. Все получилось, как я хотел. Несмотря на то что два дня шел шторм, стоял плотный туман, обрушивались на нас снежные заряды и шквалы – в общем, все, что может встретиться в аду – здесь точно так же.

Я никогда не был в раю, да я его и не заслуживаю по своим бесконечным грехам, но, если останусь жив и меня спросят, что такое ад, я отвечу – пролив Дрейка, мыс Горн. Человек может побывать в этом месте еще при жизни. Но вернуться оттуда не каждому будет дано.

Сегодня Новый год 1991-го. Думаю об этом, и тоска берет. Вспоминаю дом, родных, друзей. Как они там сейчас готовятся к этому празднику?

Вчера вывихнул большой палец на левой руке. Сейчас он опух, но чуть-чуть шевелится. Мне не хватает рук для работы с парусами, а тут еще вывороченный из своего гнезда палец! От грубых шкотов, 12-миллиметровых капроновых, очень жестких, почти как железо, от этих веревок у меня на ладонях не проходят мозоли. Они все время лопаются, раны заживают плохо, морская вода постоянно разъедает их. Ладони болят очень сильно, но ничто не в состоянии помочь мне избавиться от этих мук. Придется терпеть до конца кругосветного плавания.

Я точно угадал, что сейчас проходил мыс Горн. Навигационный прибор «Навстар» показал 67°15’ западной долготы, а мыс Горн выходит в океан в отметку 67°16’! Моя яхта даже на одну минуту оставила его по корме. Несмотря на облегчение, которое я и моя «Караана» испытывали при виде скал мыса Горн, уходящих по левому борту (ибо я чувствовал себя как зверь, выпрыгнувший из готового захлопнуться капкана), я все-таки испытывал сожаление: суждено ли еще раз в жизни проходить проливом Дрейка?

Вчера залетела волна в кокпит и прошла от кормы до носа. Через люк в каюту набралось много воды, смыло все, что было в каюте. В страшной спешке я ведром откачивал воду. Помпа насоса засорилась, так как волна смыла весь мусор под пайолы. Яхта «Караана» кренилась на 30–40 градусов, и океан смывал с переборок все, что было плохо закреплено.

Ведром я вышвыривал воду в кокпит, предварительно вычерпывая из него все бумаги. Они могли забить самоотливный дейдвуд в кокпите. Весь мусор бросал в раковину умывальника. Отливаю и Бога прошу, чтобы еще раз не накрыло волной. И вот в такой спешке упал, и весь мой вес пришелся на большой палец левой руки. Он моментально выскочил из того места, в котором должен был сидеть по анатомии. Я смотрел на него и удивлялся. Я так еще никогда не изгибал палец в обратную сторону. Боль привела меня к мысли, что я его вывихнул. Надо резко вставить его на место, но страшно, что будет еще больнее. А что делать, врачей здесь нет. Никто не окажет скорой помощи. Надо самому что-то делать, спешить, пока он не распух. Потом будет еще тяжелее вправить его. Эти мысли пронеслись у меня в секунду. Я резко дернул палец. И с хрустом и моим нечеловеческим криком, заглушившим грохот шторма, палец стал на место. Но бинтовать руку некогда. Надо откачивать воду. Да и плавучий якорь зацепился за перо авторулевого «Фламинго», и сейчас его рвет и ломает. Надо быстрей распутывать. Если его сильно замотает веревкой, то ее придется обрезать. А это значит – потерять всю веревку, которая есть на яхте, и с ней плавучий якорь-протектор легкового автомобиля. Остаться без них опасно. Впереди будет еще много штормов.

Кое-как откачал воду. Вылез на палубу посмотреть на авторулевой. Фал один раз перехлестнулся через перо руля, и уже есть потертости. Чтобы распутать веревку, надо спуститься по авторулевому за корму, а там залезть в воду по пояс. Привязался я страховым концом к яхте покрепче, перекрестился и полез.

Волны идут с кормы. То поднимают, то опускают ее с такой силой, что у меня внутри все обрывается. Океан словно хочет стряхнуть меня с «Карааны» и засосать в свое ненасытное чрево. Я вымок до самого белья. Но мне показалось, что в воде было теплее. С неба сыпет снежная крупа, хлещет холодный ветер. Руки мои примерзают к железному релингу, за который приходится держаться. Минуты две-три возился я с веревкой, пока, наконец, не сбросил эту злосчастную петлю. Выбрался в кокпит, посмотрел на руки, а они все в крови. Я их поцарапал металлическим тросом, который держит ветрогенератшипы проволоки. Там, где сплетен огон, торчат острые шипы проволоки. В суматохе, да