…Когда в камине разгорится огонь, и на кухне будет сладко пахнуть ванильными кексами и глинтвейном, счастье обретет силу… Как ты могла отказаться от этого, Стася? Почему? Ты знала о том, что произойдет, и поэтому попрощалась с ним…

Шум подъехавшего автомобиля застал Владу на кухне, когда она проверяла готовность запеченного мяса.

Бархатов пришел не один. Олег Иванович следовал за ним, держа в руках три подарочные коробки дорогого спиртного.

— Ах, боже мой, какие запахи! — восхитился Матушкин. — Кирилл Андреевич, тебя здесь как царя встречают. А нам, холопам, остается дома вчерашние щи доедать.

Бархатов оглядел накрытый стол и поморщился. Его взгляд был более чем красноречив — в нем сквозило непонимание и неприятие.

Влада почувствовала холод, которым повеяло от Бархатова, в прямом и переносном смысле. То ли он промерз на улице, то ли лед был у него внутри, но выглядел он именно так. Улыбка сползла с ее лица, и она отвернулась к плите, чтобы ее разочарование не бросалось в глаза так явно.

Бархатов прошелся вдоль стола, остановился за ее спиной.

— Запах, действительно, хороший.

Влада развернулась и встретилась с ним глазами.

— Тогда садитесь! У меня борщ уже настоялся!

— Я очень устал, ничего не хочу. А вы покормите Олега Ивановича, что ли… — Кирилл пригладил волосы и поднялся наверх.

— Ну, сами видите, — развел руками Матушкин минутой позже, — устал человек. Я вообще за его психику опасаюсь. Он, конечно, держится. Делает вид, но… — Олег Иванович подошел к раковине, стащил с пальца крупную печатку, положил рядом, а затем аккуратно намылил ладони.

Влада протянула ему полотенце, бросив быстрый взгляд в сторону лестницы.

— Я подумала, что он может не приехать… И что я не настолько нужна здесь.

— Ему сейчас везде тяжело. Тут хоть вы о нем позаботитесь. Позаботитесь ведь?

Влада покраснела.

— Мы тут отличный виски привезли. Вы его не убирайте далеко. Пусть на виду будет. Иногда, знаете, заглушает боль… Но и следите, чтобы, значит, без излишеств. — Матушкин говорил негромко, с придыханием, и Владе все время приходилось наклоняться к нему, чтобы не пропустить ни слова. — Я же вижу, вы хорошая девушка, которая сможет… — он кашлянул, — обеспечить такому человеку, как Бархатов, необходимые условия.

— Но Стася…

— Забудьте о ней. Живите сегодняшним днем. Стаси больше нет.

— Ее ищут?

— Ищут, ищут… Давайте-ка ваш борщ, и что там у вас еще?

— Мясо и сырники…

— Отлично! — Матушкин потер руки. — У меня просто зверский аппетит.

32

Бархатов спустился через час, когда Олег Иванович, сытый и довольный, уехал. Влада закрыла за ним дверь, но еще какое-то время в ее ушах звучал его елейный голос. Он пытался уговорить ее быть снисходительнее к Кириллу Андреевичу, не обижаться на него и всеми силами потворствовать его желаниям. В попытке возразить Влада чуть было не проговорилась о ночи с хозяином дома и о том, что он с ней делал. Пожалуй, этот пример мог бы отрезвить Олега Ивановича и показать ему, что все его просьбы выглядят по меньшей мере сомнительно. Возможно ли, что Матушкин не в курсе увлечений своего начальника? Наверное, нет, иначе бы этот разговор между борщом и закусками не напоминал кухонные посиделки… Бархатов умело скрывает свои пристрастия. Или покупает их, пользуется такими, как Стася. Ведь ей не у кого было просить помощи…

Влада поморщилась, обхватив себя за плечи. А как же она сама — она тоже одна, и никто не спешит согреть ее своим теплом. И все же у нее была замечательная семья, хоть и недолго. И то, чему учили Владу, сделало из нее пусть и не самую сильную личность, но человека с принципами и убеждениями. И она не настолько слепа, чтобы не понимать очевидного. Быть марионеткой в руках богатого взрослого мужчины чревато очень многими вещами, самая понятная из которых — это потеря собственной ценности. Что бы там не говорили о предназначении женщины, о том, что и кому она должна — все это возможно только в случае, если любовь взаимна. А Бархатов никого не любит, кроме себя.

Вон, вышагивает… Мятая рубашка расстегнута — его не смущает наличие чужого человека в доме. Шевелюра всклокочена — наверное опять валялся в кровати в обнимку с платьем Стаси…

«Не думать об этом!» — приказала себе Влада и положила чистое полотенце на столешницу.

Бархатов оглядел гостиную и, заметив бутылку виски, взял с полки стакан.

— Кирилл Андреевич, вы бы поели, — предложила она. Когда он оказался рядом с ней, опустила глаза и стала разглядывала его босые ноги. Невозможно было представить Бархатова в домашних тапочках.

Кирилл открутил крышку и наполнил стакан до половины. Сделав несколько глотков, произнес:

— Напомните, как вас зовут.

— Владислава, — как можно спокойнее ответила она.

Бархатов пробежался глазами по ее лицу и нахмурился.

— Да-да…, - негромко сказал он.

Стакан замер около губ Бархатова. Теперь Влада, уже не скрываясь, смотрела на него. Хотелось спросить, зачем он издевается над ней столь изощренно. Но губы Кирилла выдавили виновато-печальную улыбку.

— Сегодня утром мы с вами говорили, — как маленькому ребёнку стала объяснять она. — Вы же помните сегодняшнее утро?

— По-вашему, я сумасшедший?! — язвительно усмехнулся Бархатов и вновь наполнил стакан.

Влада заметила, как дрожат его пальцы.

«Именно так я и думаю… А еще, что вы, господин Бархатов, кажется, алкоголик…»

— Если я вам больше не нужна сегодня, то пойду к себе, — Влада выжидающе замерла, наблюдая, как Кирилл направляется к дивану.

— Да-да, конечно. Вы свободны…

Влада