Я присмотрелся и смог разглядеть их необычное вооружение. Все всадники были на низеньких лошадях, но то, как их кони уверенно шли по заснеженной поляне, говорило о необыкновенной выносливости этой породы. Большинство монголов были в овчинных коротких полушубках, вывернутых мехом наружу, из-под них выглядывали странные кольчуги ребристой формы. Вернее сказать, грудь, торс, бедра и плечи были прикрыты тонкими и длинными стальными пластинками, которые не стесняли их движений и обеспечивали дополнительную надежную защиту от копий и стрел. Шлемы были конические, причем, различных видов и типов. Я успел разглядеть и половецкие шлемы и те, которые к нам иногда привозили купцы-арабы из глубин Азии и Персии. У каждого всадника, помимо нескольких коротких копий, были короткие луки и несколько колчанов со стрелами. Это были профессиональные захватчики, применявшие только новейшие и надежнейшие виды оружия, обкатанного и проверенного сражениями, осадами городов и многочисленными налетами.

– Видать, князюшка, пора нам смерть принимать… – Иван толкнул меня в бок и тихо прошептал. – Мертвые сраму не имут…

– Жаль, что так рано… – кисло улыбнулся я и бросил взгляд на город, раскинувший свои узкие извилистые улочки под моим взглядом, на тесные бревенчатые домишки, ютившиеся один к другому, на маковки церквей, на покрытые снегом голые яблоневые сады, тянувшие свои пустые ветви к небу, словно моля Господа о продлении жизни хотя бы на еще один год, день или секунду…

– Рано, или как раз, – воин положил свою тяжелую руку на мое плечо, – решать не нам, а Творцу. Значит, грехи наши перевесили чашу добродетелей, коли Господь зовет на Суд Свой… – Иван обнял меня и троекратно поцеловал. – Прости меня, князжич Михайло, коли обижал тебя ворчанием или ослушанием, коли ерепенился, да самовольничал. Токмо из добра хотел…

Я чуть не расплакался. Было что-то суровое и, одновременно, чистое и трогательное в его прощании, прощании старого воина, который не пугается смерти, а спокойно решает свои наболевшие вопросы, лишь приказав ей немного обождать и позволить ему уладить свои мирские дела.

– Ты тоже, того, не серчай на меня, если часом выказывал свой норов…

– Так, Михайло, тебе по рождению положено таскать нас за чубы… – Иван украдкой смахнул слезинку, развернулся к воинам и крикнул. – Все, дети мои! Настал час Господень! Пусть Ангелы возрадуются, увидев красоту боя! Не плачьте, стисните зубы и молитесь о спасении своих бессмертных душ! – Он нашел глазами священников, стоявших среди воинов и ополченцев. – Эй, святые отцы! Зажигайте кадила и освящайте христовых ратников! Скоро и вам работенка привалит…

Бабы и детишки, невесть каким образом оставшиеся в городе, завопили и заголосили, пуская горькие слезы.

Я решил их приободрить:

– Вам, бабочки, да малые детишки, нечего нос вешать, да сопли разводить! Берите-ка в руки ведра, да коромысла и тащите воды из колодцев! Скоро поганые нам красных петушков запускать станут, тогда и вашим ручкам работа найдется! – Я вышел вперед и. сбросив со своих плеч тулуп, крикнул, поднимая меч над головой. – Ну, православные! Не опозорим предков и уважим ворога поганого! Пущай помучаются, прежде чем смогут сказать, что взяли наш городок! На колени! Молитесь о благодати Господней!..

Я упал на колени, все воины, жители города, даже мордва и булгары сделали тоже самое, в едином порыве обратившись к тому Богу, что был ближе в настоящий момент. Над склоненными головами пролетели тихие и сокровенные слова молитвы, обращенной тысячами голосов и душ к единому Творцу всего сущего на Земле:

«Отче наш, иже еси на небесех!

Да святится имя Твое,

Да придет царствие Твое,

Да будет воля Твоя,

Яко на небеси и на земли!

Хлеб наш насущный даждь нам днесь…»

Торжественная и всепоглощающая тишина на мгновение накрыла жителей и воинов окруженного города. Священники проходили между рядами коленопреклоненных людей и причащали всех, кто в эти секунды тянулся к Господу, ища утешение и спасение.

Я встал и развернулся, подошел к бойнице и, высунувшись по пояс, крикнул, вкладывая в крик всю ненависть и злобу, накопившуюся в моем сердце за последние дни:

– Сдохните, твари поганые!!!

Монголы в ответ заулюлюкали, отвечая мне брань на своем языке, из их рядов выехал крепкий и широкоплечий всадник в золоченых одеждах и богатой кольчуге, молча поднял руку и без единого крика опустил ее вниз.

Из-за спин всадников, обступавших город сплошным тесным кольцом, вылетел темный рой стрел, которые, с пронзительным и каким-то мерзким воем, понеслись на нас…

– Щиты! Обстрел!!! – успел крикнуть я, поднимая большой щит над головой. Через мгновения, казавшиеся мне вечностью, я услышал требовательный и настойчивый стук стрел, впивавшихся в мой щит и деревянные выступы стен. Закричали первые раненые, которые по неопытности, неумению или неосторожности не успели правильно прикрыться щитами или спрятаться под крышами навесов или домов. Я опустил щит и увидел, что в нем застряло несколько стрел. «Они опытные и умелые стрелки» – решил я и осторожно спустился вниз со стены, но не из-за страха, а увидел, как отец Мадии махал мне, прося подойти к нему.

– Что вам угодно, каган? – Резко, но с улыбкой спросил я.

Он услышал повторный вой стрел, схватил меня за рукав кольчуги и затащил под навес строения арсенала.

– Видите ли, князь… – он замялся, подбирая нужные слова. –      Сегодня или завтра все мы умрем. – Он решительно покачал головой. – Именно так и будет…

– С чего это вы, каган, так решили! – Вспыхнул я, стараясь выглядеть бодрым и оптимистичным, хотя и сам понимал, что город нам не удержать, во всяком случае, выдержим пару дней. – Они еще даже к валам не подошли, а вы уже хороните нас…

– Простите меня, старика, за откровенность. – Каган грустно улыбнулся и положил мне руку на плечо. – Я даю вам слово, князь, что ни один из моих людей не опозорит древнее племя булгар и не покинет сражение, только если он умрет…

– Благодарю, каган, за нужные слова.

Отец Мадии посмотрел на меня каким-то тоскливым взглядом и произнес:

– В свою очередь, князь, могу ли я и вас попросить об одном одолжении?..

– Ради Бога, дорогой гость! – Я еще не понимал, куда и к чему клонит отец Мадии.

– Значит, князь, вы даете мне слово, что исполните мою просьбу? – Он схватил мою руку и крепко сжал ее, умоляюще заглядывая мне в глаза.

– Ну да, выполню… – растерялся я, пытаясь вырвать руку и крепких ладоней кагана.