Буденный рос и по военной линии. В 1934 г. он стал членом Военного совета при Наркомате обороны, а в 1935 г. был удостоен высшего воинского звания Маршал Советского Союза. В июле 1937 г. Буденный стал командующим войсками Московского военного округа. Назначение, осуществленное сразу после суда над группой Тухачевского, было более чем знаковым: в столичном округе Сталину требовался абсолютно преданный ему руководитель.

Тем более что Семен Михайлович выдержал испытание на верность вождю, будучи включен в число судей на процессе Тухачевского и других военачальников. Свою миссию маршал выполнял, может, и без особого вдохновения, но инициативно. Достоянием гласности стала его докладная записка Сталину от 26 июня 1937 г., в которой автор, не ограничиваясь освещением хода судебного процесса, излагал «хозяину» личные впечатления, бывшие, разумеется, не в пользу подсудимых. «Тухачевский, — в частности, докладывал Буденный, — с самого начала процесса суда при чтении обвинительного заключения и при показании всех других подсудимых качал головой, подчеркивая тем самым, что, дескать, и суд, и следствие, и все, что записано в обвинительном заключении, — все это не совсем правда, не соответствует действительности. Иными словами, становился в позу непонятого и незаслуженно обиженного человека, хотя внешне производил впечатление человека очень растерянного и испуганного. Видимо, он не ожидал столь быстрого разоблачения организации, изъятия ее и такого быстрого следствия и суда…

Тухачевский в своем выступлении вначале пытался опровергнуть свои показания, которые он давал на предварительном следствии… пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображения в том отношении, что он все предвидел, пытался доказать правительству, что создавшееся положение (имелась в виду недостаточная численность Красной армии по сравнению с германской и польской армиями. — Ю.Р.) влечет страну к поражению и что его якобы никто не слушал. Но тов. Ульрих, по совету некоторых членов Специального присутствия (обошлось ли здесь без самого Буденного? — Ю.Р.), оборвал Тухачевского…»

В уничижительном духе характеризуя последнее слово подсудимых Якира, Уборевича, Путны, Фельдмана и других, маршал-судья резюмировал: «1…Для того, чтобы скрыть свою шпионскую и контрреволюционную деятельность до 1934 года, подсудимые, разоблаченные в этом Корком, пытались выставить Корка как вруна и путаника. 2. Участие Гамарника (начальник Политуправления РККА, застрелился перед арестом. — Ю.Р.) в заговоре все подсудимые безусловно пытались скрыть… 3…Подсудимые, хотя и заявили о том, что они пораженческого плана германскому Генштабу не успели передать, я же считаю, что план поражения красных армий, может быть не столь подробный, все же германской разведке был передан»[114].

Чужая душа — потемки. Что заставляло Буденного пинать уже расстрелянных? Давняя неприязнь к «шибко умным» Тухачевскому, Уборевичу и их товарищам, с которыми у первоконников было острое противостояние? Желание уверить вождя, что в его преданности можно не сомневаться? Стремление опровергнуть показания против него самого, а в их наличии маршал вряд ли сомневался, учитывая масштабы арестов?

Такие показания, как мы знаем из приведенной в самом начале очерка справке капитана госбезопасности Клыкова, действительно существовали. Как минимум, в начале 1938 г. о них из уст Сталина узнал и сам Семен Михайлович. 22 января на совещании высших командиров Красной армии генеральный секретарь ЦК заявил о существовании в РККА ряда группировок. Он прямо дал понять, кого имеет в виду. «Тут многие товарищи говорили уже о недовольстве Дыбенко, Егорова и Буденного… Мы не против того, чтобы товарищи были недовольны теми или иными фактами, — заявил он. — Не в этом дело. Важно, чтобы они пришли и вовремя сказали Центральному Комитету, что тем-то и тем-то мы недовольны… Недовольны тем, что якобы их мало выдвигают. Это неправильно. Нас можно упрекнуть в том, что мы слишком рано или слишком много выдвигаем и популяризируем таких людей, как Буденный, Егоров и др. Нас нельзя упрекнуть в том, что мы затираем талантливых людей».

Эту глухо прозвучавшую угрозу Сталин дополнил конкретными обвинениями. Беда в том, резюмировал он, что такие группировки при определенных условиях могут выродиться в антипартийные, антисоветские. «Это не группировка друзей, — подчеркнул оратор, — а группировка политических единомышленников, недовольных существующим положением в армии, а может быть, и политикой партии»[115].

От упомянутых лиц он потребовал покончить с групповщиной. Правда, дожидаться не стал. Уже через три дня Дыбенко был снят с должности командующего Ленинградским ВО и уволен из армии, а 26 февраля 1938 г. арестован. Был снят с должности начальника Генштаба, в феврале уволен, а в апреле 1938 г. арестован и маршал Егоров. На свободе остался лишь Буденный, которого вождь по одному ему известным причинам решил пощадить. Что ж, лихой конник доказал, что подозрения относительно его нелояльности беспочвенны.

Нажить политический капитал за счет казненных военачальников Семен Михайлович пытался неоднократно. Причем столь беззастенчиво, что это вызывало негативную реакцию даже у его коллег, тоже далеко не безгрешных. Из очерка о Ворошилове читатель уже знает о жалобе Буденного, направленной 29 августа 1937 г. наркому обороны, о том, что за время работы в инспекции кавалерии РККА ему «приходилось бороться, разумеется при поддержке Вашей и тов. Сталина, за существование конницы… так как враги народа в лице Тухачевского, Левичева, Меженинова и всякой другой сволочи, работавшей в центральном аппарате, а также при помощи Якира и Уборевича, до последнего момента всяческими способами стремились уничтожить в системе вооруженных сил нашей страны такой род войск, как конница». Настаивая на том, что «все изложенное мною властно диктуется современными условиями войны и сегодняшним днем», он высказал категорическое возражение «против какой бы то ни было реорганизации конницы и ее сокращения».

Климент Ефремович, к его чести, не пошел на поводу у подчиненного. В своей резолюции он напомнил Буденному, что «конницу обучали не враги народа, а мы с Вами и Вы больше, чем я, т. к. непосредственно этим занимались». А учитывая, что значение кавалерии в современной войне резко снизилось, «конницу нужно и будем сокращать»[116].

Время показало, что сталинские уроки тотальной шпиономании Семен Михайлович усвоил крепко. Так, выступая на июньском пленуме ЦК КПСС 1957 г., престарелый маршал высказал убеждение, что члены «антипартийной группы» действовали не в одиночку, а опирались на разветвленную сеть своих сторонников. До этого не додумался даже главный оппонент Молотова и К° — Хрущев. «… Это преступники партии. И я их иначе не могу назвать. Тут ошибки нет, что они заблудились, — заявил Буденный. — Это ясно… Так что надо это учесть в нашем решении, но они не одни, а еще есть на месте какая-то сеть. Я хочу, чтобы мы об этом знали, что их нужно выгнать, и тогда работа будет лучше, а воздух будет чище»[117].