В соответствии с поставленной задачей командующий фронтом приказал подчиненным армиям «продолжать настойчивое преследование и разгром противника, не давая ему задержаться на реках Дон и Маныч». Именно в рамках этого замысла войскам обеих армий требовалось, не задерживаясь в Ростове, форсировать Дон, захватить Батайск, прорвать тем самым фронт белых и выйти на пути их отхода к Черноморскому побережью.

Ростов был взят, но войска дальше не двигались. На этом фоне возник резкий конфликт между Буденным и командующим 8-й армией Г.Я. Сокольниковым. Обе армии вместе брали Ростов, вместе они и должны были наступать далее. Сокольников не мог сдержать крайнего возмущения и доносил в штаб фронта, что Конармия разложилась и что «со стороны ее можно ожидать очень много неприятностей». Командующий фронтом Шорин поддержал командарма-8. Он неоднократно требовал от РВС 1-й Конной покончить с разложением и всерьез взяться за фронтовые дела. Несколько недостаточно энергичных попыток форсировать пойму Дона и выбить противника из Батайска результата не дали.

21 января бойцы 8-й армии сумели подойти к городу вплотную, но их встретил ураганный огонь противника. Должной под держки со стороны 1-й Конной оказано не было. Обеспечивавшие левый фланг 8-й армии конармейцы, вопреки плану, атаку в районе Оль-гинской так и не начали, а к вечеру и вовсе отошли: их манили «огни большого города» Ростова.

Не в силах добиться от Буденного или Ворошилова ни выполнения отданных директив на наступление, ни даже доклада, «какие обстоятельства мешали выполнить эти директивы», Шорин 22 января вынужден был обратиться к командованию 8-й армии за разъяснениями. Из полученной информации он сделал вывод, что «неудача произошла, во-первых, [потому] что упустили момент — 12 дней стояли на месте, чем дали сорганизоваться противнику, второе — недостаточно согласованные действия и недостаточная подготовленность… Силы противника не так велики, но они воспользовались нерешительностью наших частей и действуют, как говорится, на ура».

Шорин высказал удивление, как он выразился, «странными» действиями 1-й Конной. В разговоре по прямому проводу с Сокольниковым он задал прямой вопрос: «Скажите, что же, в Конной армии окончательный развал и не имеется надежды на восстановление дисциплины, и не можете ли сказать, чем вызван этот развал, пьянством или другими причинами?» Сокольникову, надо отдать ему должное, объективность не изменила. Командарм-8 ответил, что местность между Ростовом и Батайском неблагоприятна для действий конницы. Но не стал и скрывать, что противник действовал решительнее, чем Конармия, а кроме того, «за переправой находится Ростов», и это «еще больше увеличивает силу, которая тянет наступающих назад». Сокольников доложил и свои соображения на будущее: «Овладение районом Батайска лобовыми атаками или даже ближним охватом при создавшейся обстановке и при теперешнем состоянии долины Дона либо не удастся, либо будет стоить огромных жертв. Мне представляется, что нужен обходной маневр большого масштаба»[103].

Подошедшему к аппарату члену РВС 1-й Конной Щаденко командующий фронтом сделал строгий упрек, адресованный всему реввоенсовету, в бездействии, ибо армия деморализована, развалилась и потеряла, как видно, всякую боеспособность. «Где же была доблесть, — спрашивал он, — неужели потопили все в вине?» Он потребовал возобновить атаки на Батайск, подготовив их должным образом. Думается, Шорину при всей его принципиальной правоте в отношении 1-й Конной армии все же не хватало точности при оценке оперативной обстановки в районе боевых действий. Сокольников ведь не случайно говорил о тщетности лобовых атак.

Вечером 22 января для выработки мер взаимодействия между 1-й Конной и 8-й армиями в штабе последней состоялось совещание, в котором приняли участие Буденный и Ворошилов. Учитывая, что атаки через пойму Дона не давали результата, был выработан план осуществления переправы через Дон выше по течению реки, в районе Старочеркасской или Манычской станиц. При этом пехота должна была захватить плацдарм для маневрирования конницы. Здесь же до сведения членов РВС Конной армии были доведены жесткие оценки вышестоящего командования относительно неудовлетворительного состояния в ней воинской дисциплины.

Уязвленные Буденный, Ворошилов и Щаденко на следующее утро направили Троцкому и Сталину телеграмму. Они протестовали против обвинений со стороны Шорина в том, что Конармия «утопила свою боевую славу в ростовских винных подвалах», возлагали на него ответственность за то, что «Конармия тонет и гибнет в батайских болотах», и просили вмешательства в действия комфронтом, «дабы не погубить Конармию и не ликвидировать успехи, достигнутые Красной армией в этом направлении»[104].

Конфликт не был разрешен и при личной встрече Шорина, прибывшего в Ростов-на-Дону 24 января, с членами РВС 1-й Конной и 8-й армий. Комфронта, как вспоминал Семен Михайлович, продолжал настаивать на том, чтобы первоконники, как и было установлено ранее, штурмовали Батайск. После этого Буденный, Ворошилов и Щаденко послали телеграмму в Совет рабочей и крестьянской обороны — Ленину, Троцкому и Сталину, в которой, заявляя, что Шорин «поставил Конную армию на грань гибели», настаивали на его снятии с должности командующего фронтом. Как считает историк В.Д. Поликарпов, для обеления собственной армии и «более надежной компрометации Шорина» Буденный 1 февраля направил Ленину личное письмо, в котором предъявлял командующему фронтом уже политические обвинения: решения Шорина, дескать, вредны нам, но полезны противнику, и его командование Семен Михайловичем назвал «преступным».

Ответа от Ленина Буденный не получил, но, чтобы разрядить обстановку на Кавказском фронте, Москва пошла на замену Шорина Тухачевским. Бывший командующий получил назначение помощником главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики, а в апреле того же 1920 г., не обращая внимания на наветы на него со стороны РВС 1-й Конной, поддержанные Сталиным, ВЦИК наградил Шорина боевым золотым оружием со знаком ордена Красного Знамени.

Забегая чуть вперед, скажем, что и Ленин, и Троцкий хорошо представляли себе подоплеку конфликта. В правительстве и РВСР знали о полном неприятии военных специалистов со стороны Сталина и Ворошилова — лидеров «военной оппозиции» на VIII съезде партии в 1919 г. Такое неприятие они проявили еще в 1918 г. в Царицыне, развязав травлю бывших генералов А.Е. Снесарева и П.П. Сытина. Компрометация В.И. Шорина, также военспеца, была из того же ряда и велась теми же самыми лицами.

Об этом вспоминал сам Буденный. 3 февраля, когда члены РВС 1-й Конной связались со Сталиным по телеграфу и пожаловались на атмосферу вокруг армии, «созданную соседями и ком-фронта», которая «совершенно лишает возможности работать», в ответ прочитали: «…В бытность мою в Москве, в день получения вашей шифротелеграммы, я добился отставки Шорина…» Члены РВС подпитали Сталина новыми оценками. Ворошилов заявил: «Если приедете в Ростов, на месте убедитесь, что простого смещения, да еще с повышением, для него недостаточно. Мы все считаем его преступником. Его неумением или злой волей (в этом разберется суд) загублено лучших бойцов, комсостава и комиссаров более 40 % и до 4000 лошадей»[105].