Шрифт:
Закладка:
– Извините, немного устала и села отдохнуть.
Механик ответил ей на безупречном английском, что, мол, ничего страшного, и Сара подумала, что это правда редкость для механика так владеть языком, да еще и с британским акцентом.
Механик взял щётку, протёр стекло, потом подошёл к рядом стоящему умывальнику и вымыл руки.
– Amore bella sei pronta, – пробормотал он на итальянском («Ну что, готова, красавица»).
Сара услышала лишь отрывки фразы «белла». Она улыбнулась, попрощалась и покинула двор. Сара вернулась на ту же дорогу и направилась в сторону виллы.
Не пройдя и метра, Сара услышала гул мотора «Феррари» и оглянулась. Механик ехал медленно за ней, Сара уступила, сойдя на обочину, он проехал рядом, остановился и произнёс:
– Подвезти вас?
Теперь Сара могла разглядеть его загорелые руки, крепкие, с аккуратными ногтями, бронзовое от загара лицо с едва проступавшей седоватой щетиной, через открытый ворот майки был виден торс.
Сара нахмурилась.
– А вам не надо отвезти машину хозяину?
Механик заливисто рассмеялся. Он остановился, вышел и распахнул дверцу перед Сарой:
– Я и есть хозяин, прошу вас.
Сара уселась как ни в чём не бывало.
«Феррари» тронулся. Лёгкий августовский тосканский ветер, наполненный запахом моря и сладких трав, врывался через открытое окно.
Мотор «Феррари» гудел. Сара попыталась выключить свой красный шар, который разгорался всё ярче и ярче. Шар не поддавался, и в какой-то момент Сара перестала пытаться его выключить и просто отдалась ощущениям своего тела. Она чувствовала, как наполняется приятным тягучим теплом, как если бы внутри её прямо сейчас варили карамельный соус. Сара была карамельным соусом, ей было тепло, но это не были привычные горячие приливы, Сара чувствовала, как по всему телу гуляло возбуждение. Она чувствовала, как если бы прямо сейчас отправлялась в долгожданное путешествие, но на этот раз неведение не напрягало, ей не хотелось контролировать, как это происходило обычно, она просто была, находилась в этом новом для себя мягком и расслабленном состоянии.
И Сара довольно улыбнулась, опустив окошко ещё ниже и подставив ветру своё лицо.
47
Лейла
Она уедет в то же утро, раньше запланированного, и узнает, что произошло с Региной, лишь через неделю.
Лейла спешила, чтобы попасть домой. Но не к себе, в уютную европейскую квартирку, а в родительский дом, откуда уехала, когда ей исполнилось девятнадцать.
Она купила самые дорогие билеты, потратив все заработанные на ретрите деньги на путешествие… в прошлое. Лейла ворвалась и вдохнула знакомый запах сырости и сушёных яблок.
Мать возилась на кухне и была одна, отца в доме бы не было.
Лейла села за стол, отодвинула стул. Мать оглянулась.
– Хоть предупредила бы. – Мать открыла кран и взялась за тарелки.
– Почему ты молчала? – Лейла пыталась унять дрожь, сдержать крик, не начать трясти мать, не ударить её, не сделать чего-то такого, о чём может пожалеть.
– И тебе здравствуй. – Мать продолжала мыть тарелки.
Лейла подскочила к умывальнику и выключила кран.
– Хватит делать вид, что ты ничего не знаешь. Я всё знаю.
Мать тяжело вздохнула, медленно вытерла жилистые руки об фартук, подняла на Лейлу обычный пустой взгляд, уставший и безнадёжный.
– Что ты хочешь знать? – Она уселась за стол, сцепив руки в замок.
– Правду.
Мать покачала головой.
– Ты так замучила меня её поисками. Зачем? Неужели нельзя просто забыть, оставить это всё в прошлом?
Лейла сжала кулаки, она вцепилась в стул и с грохотом опрокинула его на пол.
– Ты нормальная? Я узнала, что происходило со мной в детстве, почему ты молчала?
– Что происходило? – отозвалась мать равнодушно.
Лейла в ярости подошла к комоду, на котором стояли все фотографии, включая ту самую. Она подлетела к матери и затрясла фотографией перед ней.
– Он! Я увидела, что именно он делал со мной, как ты могла этого не видеть?!
Мать продолжала сидеть и трясти головой.
– Ты с ним почти не оставалась, ты всё выдумала.
Лейла со всего маха шарахнула рамку об стену, из груди вырвался истошный крик.
Она подскочила к комоду, хватала каждую фотографию на комоде и бросала её об стену.
– Ненавижууууууууууууууу… ненавижу вас всех!!! – продолжала визжать Лейла, давя ногами стёкла, жалея, что ЕГО нет уже в живых, потому что, если бы он был жив, она бы точно его убила.
Мать продолжила сидеть за столом. Лейла подлетала к ней, схватила её за плечи и начала трясти.
– Да скажи ты хоть что-то!
Она трясла мать, а та, словно безвольная игрушка, позволяла делать это с собой. Лейла со всей силой толкнула мать в сторону, та упала, ударилась головой об комод и завыла.
Лейла подбежала к матери, чтобы помочь встать, но она замотала головой. Лейла встала и села на диван, а мать продолжала полусидеть, закрыв руками лицо. Сквозь большие некрасивые руки просачивались мамины слёзы.
Лейла никогда не видела, чтобы мать плакала. Она всегда думала о том, что когда однажды увидит её в слезах, то обязательно проникнется к ней жалостью, но нет, сочувствия мать в тот момент не вызвала.
– Прости меня, я виновата, – произнесла мать шёпотом.
Лейла сидела на диване не шевелясь.
– Я не спасла тебя, потому что когда-то не спасли и меня. Я не помню, ничего не помню.
Лейла сделала глубокий вдох. Она вспомнила расстановку и слова.
«Дочка и мама, связанные одним демоном».
Лейла тяжело вздохнула, из груди вырвался стон.
– Он делал это и с тобой?
Мать сидела и качалась взад-вперёд.
– Я не помню, но помню, я не знаю, но знаю… я виновата и не виновата…
Потом мать закрыла глаза и прошептала:
– Я никогда не испытывала то, что ты преподаёшь этим женщинам, никогда.
– Оргазм?
Мать зажала нижнюю губу и продолжала качаться.
Потом она поднялась, еле пошатываясь, подошла к разбитым рамкам фотографий, валявшимся на полу, взяла метлу, веник, смела все осколки и выкинула их в мусор. Снова подошла, взяла одну фотографию и начала рвать её на мелкие кусочки.
Снова взяла метлу, веник, смела кусочки фотографий, выбросила в мусор, подошла к двери, обернулась и произнесла:
– Твой отец ничего не знает, и не надо. Он никогда не любил твоего деда, будто чувствовал. Не говори отцу ничего, мы памятник хотим перекрасить, иначе твой отец откажется, а сама я не стану.
Сказала мать и вышла из дома.
48
Лейла
Спустя два года, стоя на берлинской площади после практики де-арморинга, где она всё же дала поработать со своим телом и своими травмами, Лейла думала о том, что если бы сделала это раньше, если бы честно призналась самой себе, что учить чувствовать тело, когда у тебя самой проблемы с телесностью, нехорошо, она могла бы избежать того, что случилось с Региной.
Все последующие годы она будет пытаться избавиться от чувства вины, приходя в уютную студию к новоиспечённому психологу в районе станции Кадорна в Милане, и каждый раз, проходя мимо Регининого мотоцикла, будет нежно трогать её руль, шепча «прости»…
Мотоцикл, который завещала Аните Регина, оставив в тот вечер записку, которую нашла и принесла ей Мария. Там была лишь одна фраза: «Выгуливай свою тень чаще».
49
Женя
Спустя год после ретрита
Женя захлопнула ноутбук и нервно отодвинула его в сторону. Ничего не выходит.
Она встала из-за стола и вышла на террасу, которая находилась на крыше. Вечерний город переливался миллионом огней.
Похоже, у неё не получается. Как бы она ни старалась, невозможно создать универсальную программу. Такую, чтобы ты гарантированно получал удовольствие от жизни, включая оргазм. Женя хотела сделать так, чтобы тысячи возможных вариантов проблем совпадали с таким же количеством ответов. Например, если у женщины есть проблемы с родовыми историями, то ей в ответ пусть выпадает вариант единственного правильного решения; если у пользователя приложения есть проблема с принятием своего тела, то ей дают конкретные практики.
По задумке Жени любая могла ввести свои параметры: рост, вес, а также все возможные проблемы: с бессонницей, с оргазмами, нелюбовью к своему телу – и тебе выдавали персонализированный маршрут. Такой гайд, которому ты мог следовать шаг за шагом и исправлять все баги.
Но чем больше Женя работала над программой, тем ей становилось понятней, что невозможно предусмотреть всех вариантов проблем. И она злилась, потому что не могла закончить приложение, а ведь и инвестор уж есть, его помогла
