Шрифт:
Закладка:
— Документы о кредитах. — Продолжает листать бумаги. — Не стоит их бросать где попало. Дети могут их случайно испортить. А ещё я нашёл твой выпотрошенный кошелек и карту возле умывальника в ванной.
— Ох, опять они всё таскают и перекладывают! — Всплеснув руками, покрываюсь пятнами, мне так стыдно, что я не могу с ними справиться. — Да, это ужасно. Тысячу раз ругалась, но они всё равно всё достают, перекладывают, вываливают и никогда ничего не кладут на место. Младшая ещё как-то старается, а вот старшая — сущий кошмар. Стараюсь всё убирать, но иногда голова кругом. Я не знаю, как приучить Асю к порядку.
Максим снимает с себя мой фартук и аккуратно вешает на стул, он нарочно делает это медленно. Залюбовавшись его голым торсом и низкосидящими джинсами, теряю нить разговора и на минуточку удаляю из памяти, что хотела убрать документы и сложить всё в сумку. Блин, ну почему он такой обалденный? Вот как с ним ругаться, когда язык того и гляди выпадет изо рта и на пол потечет слюна? И когда я только успела стать такой падкой на мужскую внешность? А если вспомнить, что было утром… Становится ещё жарче.
А в это время дзинькает мой телефон, оповещая о приходе смс-сообщения. Потом ещё один «дзинь» и ещё. Это не то чтобы очень важно, но хотя бы отвлечёт меня от этого рельефного, в меру загорелого тела перед глазами.
Поэтому я начинаю блуждать по комнате в поисках устройства и, когда обнаруживаю его, то обалдеваю, ибо банк сообщает о поступлении на карту суммы, точно покрывающей мой кредит на дом.
Чего? Какого чёрта? Откуда?
— Как ты думаешь: нужно надеть костюм или лучше попроще? — привлекает моё внимание Максим. — В чём у вас заведено решать дела?
— Это что такое? — тычу я в него потухшим экраном дешёвого смартфона.
— Полагаю, твой телефон, Ксюшенька.
— На мою карту несколькими переводами пришла крупная сумма денег. Я могу сейчас же погасить кредит и даже в банк не надо ехать.
— О-о-о, — святая невинность на лице, — какая радость, Ксюшенька. Одной проблемой стало меньше. Ну так что? — продолжает он интересоваться моим мнением насчёт одежды, а я в таком шоке, что не могу даже рот закрыть, того гляди птица залетит. — Можно идти в брюках и рубашке или прям костюм надевать, чтобы все испугались моей важности?
— Максим! Кто ты, чёрт тебя дери, такой?! Малознакомые мужики не находят карту женщины в её доме и, считав её данные, не кидают на неё деньги просто так!
— Да?! — наигранно задумывается. — Не знал, больше никогда не буду так делать.
Я в шоке, смотрю на него и ничего не понимаю. То ли радоваться, то ли плакать. Он запутал меня, я вообще ничего не соображу, и, самое главное, я совершенно растеряна. Бросаюсь на него с кулаками, чтобы выпустить эмоции, разобраться, вытрясти правду в конце-то концов, а он ловит меня в объятия.
— Поймал! — смеётся. — Ты пахнешь моим недоделанным джемом.
Хочу открыть рот, возмутившись, но не успеваю, Максим начинает целовать, прижимая меня к своему разгорячённому твёрдом торсу.
Бесплатный сыр только в мышеловке, и чудес не бывает, но, когда Макс целует меня в губы, мои мыслительные процессы, как всегда, замедляются.
И трезвость ума, которой я так гордилась раньше, куда-то улетучивается.
Громко хлопнув дверью, Максим возвращается из полиции.
— Хорошо, что ты туда не пошла! — Рассерженный Дубовский усаживается на водительское сиденье и заводит мотор, ожесточённо растирая кожу руля. — Ар-р! Какие же всё-таки уроды, а? «Ничего не можем поделать, ничего не знаем!» Чуть не подрался!
Рычит, потом поворачивается ко мне и улыбается. А у меня, как всегда рядом с ним, привычно колотится сердце.
Почему я не пошла с ним?! Он по-мужски строго запретил мне соваться в полицию, взяв удар на себя, и, видимо, не зря, потому что выглядит он очень встревоженным. Но я и не настаивала, не люблю все эти разборки, крики, наезды. Сказал, что сам разберётся, я не стала спорить.
И я, конечно, переживаю и носом шмыгаю от накала эмоций, но не могу при этом отвернуться. Одеваясь, Максим выбрал белоснежную рубашку и чёрные брюки, и, когда я увидела его, вышедшего из комнаты, высокого, широкоплечего, с этой его золотистой кожей, чёрными как смоль волосами и сильными руками, застегивающими дорогие часы на запястье, мне пришлось на секунду зажмуриться.
Никогда не видела никого, кому бы так сильно шла белая рубашка. А эти брюки, обтягивающие его орехообразную пятую точку?
Какая же я стала озабоченная, всего за сутки! Ну нельзя же так рассматривать мужчину! Как будто он римский Колизей, ну или
Статуя Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро, в общем, восьмое чудо света. А я туристка, впервые выехавшая за границы своего хутора.
И вот теперь это чудо кладёт мне на колени бумагу, свидетельствующую, что дело завели и будут разбираться по вопросу поджога на моей пасеке.
— И почему я не удивлена, что ты этого добился? — Читаю, подперев щёку ладонью.
Чувствую: хоть и злой, но смотрит на меня и опять улыбается. К слову, машина, в которой мы сидим, это не та машина, которую украл Афанасий. Это симпатичный чёрный кроссовер «Мазда», возникший у моей калитки, как и чемодан, — из воздуха.
— Ксюшенька, я там пережил стресс. Они просто бараны какие-то. Я им одно, они мне другое.
— Не сомневаюсь, — шевелю губами, читая вслух, — и я не не пошла туда с тобой, а ты запер меня внутри своей машины. Это немного разные вещи.
Тяжело вздохнув, он закрывает глаза и, запустив пальцы в волосы, откидывает их назад.
— Нечего женщине делать среди этих хамоватых мужиков. К тому же там воняет потом и одноразовыми макаронами, я чуть не задохнулся.
— А бывают многоразовые?
— Угу, — он заглядывает мне в глаза, — из твердых сортов.
Я тоже улыбаюсь. Капельку млею. С ним интересно говорить на абсолютно любые темы. И всегда неловко, как в молодости.
— Значит, мне не надо ещё раз звонить моему другу Бельскому? Он опер из Москвы и однажды спас мне жизнь. Очень хороший человек. Он б помог мне, я уверена.
Макс становится серьёзным. Садится ровнее, планируя покинуть стоянку.
— Для него ты тоже надевала этот сарафан? — Косится Максим на мой цветастый подол. Я не успела переодеться, да и, честно говоря, не стала заморачиваться. Сегодня сарафан по первому свистку меняй, завтра тапочки в зубах приноси. Ну нет, не с того надо начинать фиктивный брак. Однако я тщательнее обычного почистила зубы и теперь спокойнее отношусь к внеплановым поцелуям Дубовского.
— Нет, у нас с Антоном не было никаких отношений.
— Я слышал, как даже через трубку звенел его голос. Ты ему нравишься как женщина.
— Ну, тебя послушать, Дубовский, так я всем нравлюсь как женщина, особенно в сарафане.
