Моя дырявая память не могла вспомнить ни одного. Хотя, нет, в воспоминаниях Казимира нашелся такой момент когда искали его родителей. С его и Анны буквально не слазили, считая что незадачливые должники уж детям то своим скажут куда они свинтили.

Но довольно о прошлом, ведь настоящее било под дых странными картинами. Первое на что я обратил внимание в коридоре это плачущая навзрыд Мария. Хотелось броситься к ней и узнать что же случилось, да только мой порыв был задушен на удивление крепкой для задохлика хваткой.

— Потом успеете поговорить. Сейчас важнее ваши показания.

И он почти затолкал меня в кабинет где временно разместился следователь. И это был не вчерашний скучающе отбивавший мои потуги добиться справедливости мужик, нет.

Этот паровоз уже полкомнаты прокурил своими отвратительными на запах сигаретами. Он выдыхал небольшое зеленое пламя, сверкавшее в дыму с каждой затяжкой. Его легкая небритость и мертвецки уставший взгляд довершали картину человека, которому явно уже на все в жизни наплевать. Он сосредоточенно читал какие-то бумаги от которых буквально пахло свежей печатью, и еле заметно вздыхал, явно не от отсутствия работы.

— Так, в отличие от предыдущего вы готовы меня слушать а не отмахиваться? — Спросил я предварительно, усевшись за единственное свободное место. Он поднял на меня свой почти безжизненные серые глаза и спросил голосом с минимумом человечности.

— Куда конкретно вы ударили нападавшего на вас человека вчера? — спросил он без особого интереса.

— Я уже говорила вчера, я постаралась раздробить ему колено! Неужели этого недостаточно?

— Да нет, вполне. Взгляните на эти снимки.

Он вынул из папки перед ним целый набор такого, от чего к горлу подступила кислота. Да, я не вчера родился, но видеть такое ничем не замутненное насилие я точно не привык. На теле не было ни единого живого места, будто человека пропустили через мясорубку а потом попытались собрать вновь. На обезображенном лице навсегда застыла маска абсолютного ужаса.

— Двадцать восемь ударов ножом, семь выстрелов из импортного револьвера в упор, неисчислимое количество прочих повреждений и… раздробленное в труху колено с образцом вашей арги.

— Э-это что, Иоанн? — Я дрожащим голосом выспрашивал подтверждения, надеясь на розыгрыш. Да, я хотел чтобы он сдох и не мешался, но не так! Это просто бесчеловечно!

— Да, смерть наступила ориентировочно около пяти утра. Я не хочу выдвигать голословных обвинений, однако единственная очевидная наша нить — это вы. Так что говорите все что происходило вчера с самого начала. — Сложил следователь руки столиком и умостил на них свою голову, не убирая ужасы, случившиеся с недружественным мне дворянином.

Лучше бы оказалось так чтобы он не показывал это Марии а она просто плакала от самой новости. А то клянусь, я ему в лицо пропишу! Впрочем, заставив волевым усилием себя успокоиться, я снова начал вчерашнюю шарманку. Про подмазанных строителей, про возможный тайный ход, про то как именно умудрился нанести такой страшный урон не самому слабому боевику страны.

Последнее было особенно тяжко объяснять, все что я уверенно мог делать это просто ссылаться на то что он не воспринял меня всерьез. В глазах следователя прямо виднелось желание вить эту веревочку дальше, однако, он почему-то отступил и глубоко выдохнул.

— Обычно я бы попросил не покидать место проживания на время расследования, но за вас уже успели попросить, так что не смею задерживать. Если что-то еще захотите рассказать — сообщите мне напрямую, вот данные по которым со мной можно связаться. Столичный следователь, который думаю вам уже знаком, будет просто протирать свою давно не бывавшую в поле задницу а не расследованием заниматься, а я здесь только на день осмотрю все что смогу и уеду обратно.

На визитке было написано «Хладонрав Карагеоргиевич, отдел 3» а так же все возможные способы связи, видимо чтобы я точно смог до него достучаться.

— Знаете, я ненавижу врать, так что скажу вам ваше положение как оно есть. Братья жертвы весьма сильны и могущественны, вполне в силе их денег или угроз вывернуть расследование в вашу сторону. Скорее всего это будет убийство по неосторожности. Сомневаюсь в ваших возможностях незаметно покинуть академию, избавиться от окровавленной от такой грубой работы одежды и отмыть дочиста себя а потом вернуться обратно, однако это вполне возможно натянуть. Я понятно объясняю? — Напоследок сказал он, убедившись что я внимательно прочитал его визитку.

— Предельно. Значит мне отказывают в праве на самооборону? — Возмущенно спросил я. — Ведь то что я его без колена оставила означает что я не вру и это именно он покушался на мою жизнь!

— В самообороне нет, а вот в ее превышении — да. Дело пахнет очень хреново, Мира Лютоборовна-Опавская. Я ни в коем случае не хочу на вас давить но если вдруг вы можете предположить кто это мог быть — вы и себя отведете от возможного желания наказать хоть кого-то. Мне известно что вы проживали в семье Трапимировичей — может видели какие-то встречи, скандалы, подозрительных людей?

Хотелось бы пошутить что самый подозрительный в их доме был я, да только это грозит усугублением моего положения. Все очень и очень хреново! Пришлось просто разочарованно покачать головой, что, впрочем никак не повлияло на поведение следователя — он просто убрал снимки обратно и, пожелав удачи попросил из кабинета прочь.

Выходил я оттуда на почти негнущихся ногах. Вот поэтому я и не хотел этого мудака убивать! Знал что такая херня произойдет, прям чувствовал! Но кто-то решил удачно половить рыбку в мутной воде. Мои мысли разгонялись до вскипания мозга, пока я медленно шел к неусыпно плачущей Марии.

Время было подобрано просто идеально. Это явно сделал тот, кто знал о травме Иоанна — сомневаюсь что кто-то захотел на него прыгать когда он в расцвете своих сил — такого суицида даже моя отбитая голова себе позволить не может.

— Мария, ты в порядке? — сказал воистину глупую фразу, но ведь нужно было как-то подступиться к ней?

— Его б-б-больше не-е-е-ет! — С трудом произнесла она свой ответ, на секунду оторвавшись от причитаний, взглянув на меня абсолютно пустым взглядом. Все что мне оставалось это подойти и приобнять ее в попытке хотя бы физическим теплом облегчить ее боль.

Ох, сука, если они на полном серьезе скинут вину на меня, сможет ли Мария поверить что это был не я? Сможет ли человек, который потерял меньше чем за год уже двоих близких вообще оправиться от такой травмы? Она более-менее отошла от отца мне кажется только из-за того что тот в последний год жизни ее оттолкнул и буквально при ней людей резал, пусть и во имя спасения дочери. Но Иоанн-то дело другое! Этот хрен был ее любимым старшим братиком из всей ватаги Трапимировичей. По крайней мере я слышал от слуг в поместье именно такое…

Одно хорошо — вряд ли остальной выводок Якова явится сюда для дачи показаний. Не думаю что во всей стране не найдется еще парочки следователей что с пристрастием их допросят на предмет врагов семьи.

Вскоре привели и Дашу. Ее в целом беззаботное лицо сразу стало на пару порядков серьезнее стоило ей только увидеть захлебывающуюся в слезах на моей груди Марию. Кажись притащили мое алиби подтверждать, с-с-суки.

Что-то каждое крупное событие в котором я успеваю поучаствовать прямо умоляет меня идти к отцу Горемыслу на поклон и успешно способствовать еще большим дворянским смертям. Меня вчера чуть ли не нахрен послали с моими историями а стоило откинуться настоящему дворянину да еще из старой семьи, как мои слова внезапно обрели смысл и будут использованы против меня!

Да только вся их сторона полное дерьмо и, как мне кажется, будет делать законы равнее уже чисто для себя. Дракон пожрет дракона и сам им станет.

С другой стороны я заметил небольшой смешок следователя когда тот сказал что за меня «попросили сверху». Я так понимаю, Альдона не желает лишаться своего телохранителя. Угу, хорошая из меня будет пиар машина если меня после всех охрененных историй, рассказанных про меня прессой, в тюрьму посадят.

Но раз это не сорвалось, то возможно у нее есть план. Стоит навестить будущую императрицу как только успокою Марию. Сама же сказала что двери ее комнаты всегда для меня открыты!