что, не пускать их ближе ста метров к поляне? В-общем, американец пошел с ними. А вот с со своими земляками все было сложнее. Петр как-то привык, что настоящих матерых зэков у них не было. А эти всем своим видом кричали, что тюрьма их дом родной. Оба в наколках, словечки в разговорах соответствующие. Очень не хотелось их брать, но скрипя сердце пришлось. Свои ведь. И сейчас он сидел и размышлял о том, кого куда пристроить.

Тем временем у костра разгорелся жаркий спор.

— Ты хоть представляешь, как должен выглядеть гончарный круг? — наседал на профессора Выживальщик. Или твои профессорские мозги в каше у академии наук остались?

— Да не мое это. Ну, круг. Сделал заготовку, облепил ее глиной, дно приделал и все!

— А что все твои посудины все в трещинах?

— Какие есть. Зато не с листьев ешь.

— Не ссорьтесь, мальчики. Пастух этим обещался заняться. — Влез в ссору Муня.

— Ну вот пусть и занимается! А ты не встревай, бездельник. Один раз в пещеру сходил, и герой уже!

— Герой — не герой, а в пайках соль теперь. Пора бы и тебе вторым рангом озаботиться.

— Тихо! Хватит лаяться. — сказал Петр. — Профессор, соли наделал?

— Мало, но есть. — профессор достал мешочек, из которого вынул немного соли сероватого цвета.

— А чего грязная? — опять взъелся Выживальщик.

— Примеси. Не завод же.

— Игорек, отвяжись от человека. Главное — соль. — попросил Петр. — У меня такое предложение по дальнейшим действиям. Я, Муня и Хунг завтра на поле траву собирать. Ты с Пастухом займетесь гончарным кругом. Остальные тренируются метать дротики и копья. Заодно в перерыве принесут еще земли с солью.

— А охота? Мясо закончилось ведь.

— Без Хунга не стоит. Пусть он, когда вернемся, отберет охотников на послезавтра. Может, что в силки попадется. Потерпим. Посуда сейчас нужнее. Профессор, ты чистишь шкуры, и думай, как и с чем их просаливать, чтоб не портились. У кого какие вопросы?

— Недельку отдохнуть надо после камеры. — заявил новенький земляк, тот, что помоложе.

— У нас нет воскресений. Работы каждый день, если погода позволяет. В дождь работы по благоустройству грота. Надо делать дополнительные площадки под людей.

— Так может, сначала площадки? — спросил кто-то из новеньких.

— Сейчас все равно шкур не хватает. Надо кого-нибудь крупного завалить. Тренируйтесь, послезавтра большая охота.

— Начальник, так как насчет отдыха? Я слегка не въехал в твои расклады. Жрачки нет, спать негде, а вы тренируйтесь себе… — снова спросил новенький.

— Ты к нам сам попросился? Если б в поселке остался, там бы и отдыхал. Здесь так не получится. Хочешь, обратно в поселок иди, дорожку знаешь. Мы не обидимся. Но права не стоит качать.

— То есть ты здесь — бугор? И мнение остальных не считается? — с кривой ухмылкой спросил мужик.

— Твое уж пока точно. Мнение сначала заслужить надо.

Новенький пренебрежительно сплюнул и отошел от костра. Петр посмотрел ему вслед и беззвучно матюгнулся. Потом тяжело посмотрел на второго соотечественника. Это был худой подтянутый мужик лет на вид под пятьдесят. Он тоже ворошил угли веткой в костре и внимательно слушал разговоры, сам ничего не произнося. Глянув с вызовом на Петра в ответ, он опять уставился в костер и произнес.

— Не смотри на меня так. Ты не барин, а я не твоя собака. Все что надо, услышал.

— И?…

— Поживем, увидим.

— Зовут тебя как? Забыл уже, извини.

— Имя мое тебе знать необязательно. А кличут Зямой. В разборках ваших участвовать не собираюсь. Что скажут, буду делать, мне фиолетово. Если это только полным фуфлом не окажется.

— Катит. Отдыхай пока.

На поле случилась странная история. Петр с Муней, как всегда, собирали траву, а кореец шнырял вокруг, выискивая место, где теоретически можно спрятаться от зова, заодно открывая куски новой местности. Собирали по пятнадцать минут, чтоб не надышаться пыльцой. Растения уже вовсю раскрылись и отупление от дурмана наступало очень быстро. Петр собирал листья, а Муня решил собрать в этот раз соцветия, чтоб поэкспериментировать, что можно из них сделать.

— Бабка, ты что здесь забыла? Мотай отсюда старая!

— Что значит, поливаешь? Не надо поливать, мне пыльца нужна, а она мокнет. И никто днем не поливает, это вечером делается!

Петр подошел поближе и уставился на Муню. Тот стоял посреди дурмана и явно видел перед собой глюк в виде бабки с лейкой. При этом выглядел он вполне нормально.

— Старая, откуда ты вообще вылезла? Ближайший дом престарелых сотни световых лет отсюда.

— Что значит мы чужие здесь? Мы здесь теперь живем, а вот что ты здесь делаешь, законсервированная фея, я не знаю. Я с почтением отношусь к старшим, но на ноги мне лить совершенно необязательно.

— Ай! — дернулся Муня. — Ты чего дерешься? Я вот сейчас твою клюку отниму, с обрыва вдаль запущу и будешь ее до самой смерти искать. Старая ты дура!

На крики Муни отреагировал Хунг и подбежал, намереваясь оттащить парня к лесу, но Петр, заинтересованный реакцией Муни на наркоопьянение, предостерегающе поднял руку и Хунг тоже стал смотреть на бесплатное представление.

— Бабка! Я не шучу! Не шипи на меня, твои ведьминские штучки здесь не проходят. Труху сначала с позвонков отряхни! Что ты творишь? Не надо раздеваться, я очень впечатлительный. Я с женщинами потом спать спокойно не смогу! Нет, не надо, умоляю тебя! — И Муня побежал по полю, нелепо размахивая руками.

— А пыльца позабористей листочков будет. Эк его вштырило. — усмехнулся Петр. — Пора ловить страдальца, а то окончательно скопытится.

Ловили Муню долго. И будучи пойман, он начал брыкаться, как необъезженный жеребец. Кое как дотащили его до леса и тяжело дыша, оба повалились сверху, чтоб не убежал. Муня постепенно затих и дрыгаться перестал. Только через минут двадцать он пришел в себя и с удивлением обнаружил себя в лесу, лежавшим под товарищами.

— Вы зачем на мне сидите? Я не кресло от трамвая.

— Муня, я говорил, что ты — дурак! — ласково произнес Хунг. — Говорил, а ты не верил. Не надо играться с дурман-травой.

— Да я откуда знал? А в вашей Якутии такое вообще не растет! Лишаи одни, и те на спине! Лучше скажи, бабка свалила? Или там на поле?

— Не было никакой бабки. Ты сам с собой общался. Пыльцы наглотался, вот и повело опять. Такой цирк нам устроил, мы от смеха плакали как дети. — поведал Петр.

Муня подозрительно уставился на улыбающихся собеседников. А те стали ржать над ним, вспоминая его перлы.

— Мунь, а она красивая? Успела раздеться? Или ты позорно сбежал раньше этого волнующего