– Ну что ж, – сказал он, глядя на листок бумаги в руке, – кто из вас Дэнни Ди Паче?

Арестованные нерешительно молчали. За их спиной дождь монотонно струился по стеклам. Уже наступила ночь, на окна ложились цветные пятна неонового света. В комнате царила странная тишина, нарушаемая шумом дождя по асфальту снаружи.

– Вы что, не слышите? – спросил Ганнисон.

Арестованные молчали. Самый высокий, широкоплечий юноша с темно-карими глазами, стоявший между своими товарищами, из-за своего роста казался естественной вершиной этого треугольника. Лейтенант шагнул к нему:

– Ты Дэнни Ди Паче?

– Нет.

– Кто же ты в таком случае?

– Меня зовут Артур Рирдон.

– Сколько тебе лет, Артур?

– Семнадцать.

Кивнув, лейтенант повернулся к рыжему подростку, который стоял слева от Рирдона:

– Ну а ты?

– Меня зовут Ди Паче.

– Почему же ты не ответил, когда я тебя спрашивал?

– Мне только пятнадцать, – сказал Ди Паче. – Шестнадцать мне будет в сентябре. Вы не имеете права задерживать меня. Вы даже не имеете права меня допрашивать. Я несовершеннолетний нарушитель. Я знаю свои права.

Ганнисон хмуро кивнул в сторону помощника прокурора.

– У нас тут есть юрист, – сказал он. – И еще я могу сообщить тебе новость, сынок, которую стоит внимательно выслушать. В штате Нью-Йорк преступник считается несовершеннолетним до шестнадцати лет.

– Я же это и сказал.

– Заткнись и слушай меня, – рявкнул Ганнисон. – Уголовный кодекс штата Нью-Йорк определяет малолетнего преступника как ребенка, который нарушает какой-либо закон или муниципальное постановление, либо совершает действие, каковое, будучи совершено взрослым, составляло бы серьезное преступление. Исключение составляют те случаи – слушай хорошенько, сынок! – когда пятнадцатилетний подросток совершает действие, каковое, будучи совершенно взрослым, квалифицировалось бы как преступление, караемое смертной казнью или пожизненным тюремным заключением. Ну, а убийство, к твоему сведению...

– Простите, лейтенант, – решительно вмещался помощник прокурора.

– Ну? – сказал Ганнисон, поворачиваясь к молодому человеку, не снимая рук с бедер.

– Мне неприятно вмешиваться в допрос, но я обязан указать, что арестованному еще не предъявлено никакого обвинения.

Ганнисон несколько секунд молчал, взвешивая годы, проведенные им на полицейской службе, неопытность стоявшего перед ним юнца, а также служебное положение. В конце концов он сказал сдержанно:

– Речь идет об убийстве.

– Это правда. И мальчика доставили сюда для допроса в связи с этим убийством. Он еще не был зарегистрирован ни как обвиняемый, ни как свидетель. Кроме того, вы процитировали статью Уголовного кодекса не полностью.

– Неужели? – сказал Ганнисон, надеясь, что его голос прозвучал не слишком иронично.

– Вот именно. Вы забыли при этом упомянуть о том, что судья может передать дело в суд для несовершеннолетних.

– Тем не менее, – сдержанно возразил Ганнисон, – убийство – это преступление, которое карается смертной казнью или пожизненным заключением, и я не собираюсь позволять всяким пятнадцатилетним соплякам учить меня, как надо понимать Уголовный кодекс.

При этом он свирепо взглянул на помощника прокурора, словно говоря, что не позволит этого и всяким двадцатипятилетним соплякам.

Помощник прокурора сохранял полную невозмутимость.

– Могу я поговорить с вами минутку наедине, лейтенант? – спросил он.

– Да, конечно, – сказал Ганнисон. В его глазах таилась еле сдерживаемая ярость. Он решительно направился к столу за перегородкой, отделявшей приемную от коридора.

– Так в чем дело? – спросил он.

Помощник прокурора протянул руку:

– Мы ведь не знакомы. Моя фамилия – Сомс.

– Раз познакомиться, – механически сказал Ганнисон.

– Так вот о процедуре допроса: я ведь только предвосхищаю возражения их будущих адвокатов. Вы ведь не хуже меня знаете, что пятнадцатилетних мальчишек не положено допрашивать в полицейском участке. Да, конечно, для таких допросов вообще не предусмотрено никакого места, это все больше теория. И все же большинство полицейских офицеров...

– Большинство полицейских офицеров проводят такие допросы в отдельном помещении. Так что это правило в известной мере соблюдается. Мне это хорошо известно, мистер Сомс. Однако, с вашего позволения, я только сию синуту узнал, что мальчишке пятнадцать лет.

– Я вовсе не имел в виду...

– Конечно, не имели. Но я предпочел бы сначала узнать возраст третьего, а уж потом отделять взрослых убийц от несовершеннолетних. С вашего разрешения, конечно.

– Что ж, давайте, – сказал Сомс.

– Благодарю вас.

Ганнисон вернулся к арестованным и остановился перед третьим из них – смуглым брюнетом с карими глазами.

– Имя? – сказал он.

– Апосто, – отвечал тот. – Энтони Апосто.

– Сколько тебе лет, Энтони?

– Шестнадцать.

– Ну ладно, – сказал Ганнисон и обернулся к Ларсену. – Вот что, Майк, поговорите с этим парнишкой Ди Паче в регистратуре, хорошо? А я пока допрошу здесь остальных. И пока на нас не напустилось общество охраны животных, позвони-ка родителям Ди Паче и скажи им, что их малютка арестован.

– Хорошо, – сказал Ларсен и увел Ди Паче.

– Так значит, – обратился Ганнисон к двум оставшимся, – так значит, вы убили человека, так?

Арестованные молчали. Высокий покосился на Апосто.

– Или вы не знаете, что он умер? – спросил Ганнисон.

Рирдон, высокий юноша, сказал:

– Мы подрались, только и всего.

– С ножами, а?

– Ножей вы у нас не нашли, – возразил Рирдон.

– Да, не нашли, потому что вы опустили их в канализационный люк или передали какому-нибудь дружку на улице. Но не беспокойтесь, мы их найдем. Да и без них достаточно того, что ваша одежда пропитана кровью. Ну и долго ли вы к этому готовились, а, Рирдон?

– Ни к чему мы не готовились, – сказал Рирдон и опять покосился на черноволосого испуганного Апосто.

– Так, значит, не готовились? – переспросил Ганнисон. – Значит вы просто случайно гуляли по улице, потом увидели этого мальчугана и убили его, правильно?

– Он начал первый, – ответил Рирдон.

– Вот как? Да неужто?

– Да, – сказал Рирдон. – Правда, Бэтмэн? Чумазый начал первый, так?

– Верно, – сказал Апосто. – Он первый начал, лейтенант.

– Ах, как интересно! – сказал Ганнисон. – Как же это он начал? Ну-ка расскажите.

– Мы значит гуляли втроем по улице, вот как вы сказали. А он остановил нас и стал задираться, – объяснил Рирдон.

– На нем была стильная шляпа, – вставил Апосто.

– Какая шляпа? – спросил стенографист, поднимая голову.

– Стильная, – пояснил Ганнисон. – Шляпа с высокой тульей и с узкими полями. – Он снова повернулся к ребятам. – Так значит, на нем была стильная шляпа, и он вас остановил, так?

– Да, – сказал Рирдон.

– Ну а потом?

– Он вылупил, на нас глаза, – сказал Рирдон.

– Вот-вот, – кивнул Апосто.

– И еще сказал, чтобы мы убирались с его улицы, и всякое такое. А потом вытащил перо.

– Ах вот как?

– Да. И бросился на нас. Ну, и нам, значит, пришлось защищаться. Не то бы он нас подколол. Вот мы и защищались, ясно?

– Защищались от мальчика, который остановил вас