Наконец, дежурство Зарубина закончилось. Он едва не бегом пересек площадь и свернул на Никольскую улицу. Вскоре он вышел к внушительному пятиэтажному зданию на Лубянской площади, в котором с 1918 г. размещалась ВЧК. Энергично топая ногами в тщетной попытке согреться, Зарубин ругал себя: получив срочный вызов из Москвы, он так поспешно сорвался с места, что не догадался взять теплую одежду. И вот теперь расплачивался за свою непредусмотрительность.

Охрана на входе пропустила молодого чекиста в здание, где помимо кабинетов оперативников и других служебных помещений находилась тюрьма. Чувствуя болезненное покалывание в отогревающихся руках и ногах, в кабинете начальника Зарубин слушал инструкции к новому заданию: его отправляли в Китай, в Харбин, чтобы вести тайную слежку за общиной русских эмигрантов, бежавших от революции.

На Лубянке Зарубин считался опытным оперативником. Из своих 30 лет почти десять он провел на войне – сначала на Первой мировой, затем на Гражданской, после чего подавлял крестьянские восстания в центральных районах России. Конечно, были у Зарубина и недостатки: сын железнодорожника, он никогда не был за границей и окончил только начальную школу. Свои «университеты» он проходил в окопах. Со светлыми волосами, бледной кожей и мягкими чертами лица Зарубин выглядел очень по-русски, но для нового задания это было, скорее, преимуществом. В Харбине находилась крупнейшая община русских эмигрантов, и славянская внешность Зарубина была очень кстати.

Глава советской тайной полиции Феликс Дзержинский был убежден, что антибольшевистские группы эмигрантов, окопавшиеся в Харбине, только и ждут подходящего момента, чтобы взять реванш. Смерть Ленина идеально подходила для этой цели: уход харизматичного лидера делал новый режим как никогда уязвимым. Чтобы противостоять этой опасности, Дзержинский отправил десятки своих оперативников в страны, где нашли убежище русские эмигранты. В случае с Харбином сделать это было проще всего: недавно Китай и Россия установили дипломатические отношения, и в городе уже работало советское консульство.

Зарубин отправился в Китай вместе с женой Ольгой, красавицей и интеллектуалкой, и маленькой дочкой Зоей. В Харбине он был зачислен в штат советского консульства на должность заместителя начальника экономического отдела.

Впереди у Зарубина была долгая и успешная карьера в советской разведке. Эмигранты, цель его первой зарубежной командировки, навсегда останутся в фокусе его внимания.

Отправляясь на это задание, Зарубин следовал уже давно сложившейся традиции. Как однажды сказал нам известный советский диссидент и политический эмигрант Владимир Буковский, «Российская империя сложилась в результате того, что народ бежал от власти, а власть бежала за народом»[7].

Все следующие годы и десятилетия руководители советских спецслужб – Дзержинский и его преемники – продолжат посылать своих оперативников за границу для борьбы с реальной или воображаемой угрозой, исходящей от русских политических эмигрантов.

1924 год Зарубин провел в Харбине. Наступило и прошло лето, и в сентябре Василию уже казалось, что он понемногу привык к новому месту. По утрам он добирался на работу с окраины пешком, и город напоминал ему Москву, где его семья жила до Первой мировой войны. Та же разномастная архитектура в провинциальном стиле: в основном двух– и трехэтажные дома с кирпичными нижними и деревянными верхними небрежно надстроенными этажами. Отсюда Зарубин шел в более фешенебельную часть города на холме, известную как Новый город. Здесь были дома побогаче и посовременнее: с огромными окнами, изящными коваными решетками и фантазийными входными дверями в стиле ар-нуво. Городовые в царских мундирах патрулировали улицы, носившие русские названия, и охраняли магазины с вывесками на дореформенной кириллице. Это походило на путешествие в прошлое: в России приближалась седьмая годовщина Октябрьской революции, уже четыре года как закончилась кровопролитная Гражданская война, но Харбин, казалось, ничего этого не заметил.

Молодой человек в потертом костюме, он казался своим в этом провинциальном городе. На самом деле он был вражеским агентом в чужой стране. Россия находилась в 500 километрах к северу – под русскоязычными надписями в витринах Зарубин видел китайские иероглифы.

Больше 20 лет назад царь арендовал у Китая полосу земли для строительства железной дороги, которая должна была соединить Транссибирскую магистраль с Владивостоком. Административный центр новой железнодорожной ветки, проходившей по территории Китая, разместили в рыбацкой деревушке Харбин. Прибывшие туда инженеры быстро выстроили город в русском стиле – с православными церквями, русскими школами и типичной планировкой улиц. С разрешения китайских властей в городе действовала русская администрация. К началу Первой мировой войны Харбин превратился в типичный русский город средней величины.

После того как октябрьской ночью 1917 г. большевики захватили власть, в город начали прибывать тысячи беженцев.

Из Центральной России бежали на запад – либо морским путем через Крым и Константинополь, либо северным путем через Финляндию – в надежде добраться до Берлина или Парижа или хотя бы до Праги и Белграда. Те же, кто находился в восточной части страны, искали спасения в Китае; и многие из них осели в Харбине. В результате к 1924 г. в городе проживало более 100 000 русских эмигрантов. Китайцы согласились сохранить прежние порядки, позволив царским чиновникам и дальше управлять городом. Вот почему, когда Зарубин приехал в Харбин, тот продолжал жить привычной дореволюционной жизнью.

Благодаря такой политике китайских властей многочисленные белогвардейские организации – остатки войск, сражавшихся против Красной армии, – чувствовали себя в городе в безопасности. Они считали, что борьба за Россию еще не закончена, оставались в Харбине и терпеливо выжидали благоприятного момента, чтобы вернуться на родину.

Дзержинскому об этом было хорошо известно. Считая, что белоэмигранты никогда не сдадутся, он требовал от своих оперативников делать все возможное, чтобы ослабить белогвардейские организации и их союзников. В марте 1924 г. он направил своему заместителю записку о «борьбе с эмигрантскими террористическими группами»[8], где спрашивал, имеется ли у ЧК полный список членов белогвардейских организаций, а также их родственников и друзей в России и за рубежом? Дзержинский требовал установить над всеми этими людьми пристальное наблюдение.

В начале сентября 1924-го генерал Петр Врангель основал Русский обще-воинский союз (РОВС), боевое крыло эмиграции. За четыре года до этого Врангель сражался с большевиками в Крыму, был разгромлен и с остатками армии бежал из страны. К концу 1924 г., уже через несколько месяцев после основания, РОВС развернул активную деятельность в Харбине и других местах, обучая членов организации военному делу и готовя их к возвращению в Россию[9].

Зарубин спешил к двухэтажному особняку за высокой оградой с монументальными воротами, на которых вызывающе сверкал серп и молот на фоне земного шара в лучах металлического солнца и обрамлении колосьев пшеницы. Эта эмблема пролетарского государства была утверждена как официальный герб