любим, и он влюблен.

И сбылась его мечта.

Рядом с ним навеки та,

что прекрасней в мире нет.

Глаз ее лучистых свет

солнца парню стал милей.

Он зовет ее своей.

Самому поверить сложно,

стало чудо вдруг возможно!

Он русалку вел домой.

Станет та его женой.

И она была влюбленной.

Как цветок одноименный

нежной прелестью сияла,

хорошела, расцветала.

Веселилась, улыбалась,

жизнью дева наслаждалась.

Все ей ново, интересно.

Манит все, что неизвестно:

лес густой и луг, и поле…

Кружит голову от воли!

Счастье жадными глотками

они пили и кусками

отрывали жизни радость.

Упоительная сладость

в плен взяла и поглотила.

Их любовь заворожила.

Все прекрасно, только вот

мысль покоя не дает,

что про Аню-то забыли,

к ведьме так и не сходили.

— Чтобы долг нас не терзал, -

Миша Лилие сказал,

— надо к ведьме отправляться

и с заклятьем разбираться.

— Ах, так скоро, неужели?

— Но прошли уже недели.

— Подожди еще чуть-чуть.

Дай мне воздуха глотнуть.

Дай свободой насладиться, -

смотрит преданно девица.

— То опасно. Я боюсь.

Дай, я с духом соберусь.

Разговор тот повторялся.

Неизменно соглашался

парень с девушкой своей,

отказать не в силах ей.

*

Ну а вскоре мысль об Ане,

о заклятье и о тайне

отодвинулась, забылась

и другими заслонилась.

Жизнь прибавила забот.

Ее новый поворот

неприятным стал сюрпризом.

Не наградой и не призом

нрав русалки обернулся.

Миша с ревностью столкнулся.

Незнакомо чувство, жгуче,

неприятно и колюче

мучит парня день и ночь.

Не унять, не превозмочь.

Все вокруг, и стар, и млад,

все на Лилию глядят.

Что за дева! Так красива!

То не дева — чудо, диво!

Манит прелестью и тайной.

Стали взгляды не случайны,

откровенней и смелей.

Улыбнуться каждый ей

норовит и молвить слово.

И не смотрит та сурово,

и внимание поощряет,

комплименты собирает,

как и должно, без смущения,

распаляя то волнение,

что в сердцах она рождает.

Взглядом манит и сияет.

И улыбка соблазняет,

рай и ласку обещает.

Да случались и гулянья.

То и вовсе наказание

для измученного друга.

Потому как в центре круга

его Лилия танцует

лучше всех. И кровь бушует

от движений этих плавных

и изгибов тела ладных.

И летели жарки взгляды

на волнующи наряды.

И от них краса-девица

еще больше веселится.

Вечер дерзость раздавал

и стыдливость усмирял.

И девицу приглашали,

руки, стан ее держали.

Напрягается плечо.

И дыхание горячо.

То забавно, ей по нраву.

На огонь найти управу

разве можно, усмирить?

Как русалку приручить?

*

Миша лаской, уговором,

взглядом грустным и с укором

поначалу все пытался

вразумить ее. Старался

не ругать и не сердиться.

Но в ответ ему девица

говорила: — Что не так?

Просто танец ведь, пустяк!

Да, люблю я веселиться

и хочу я подружиться

с местным людом. Ничего,

что уныния твоего

быть причиной бы могло,

в этом нет. И что с того?

Мне нотаций не читай.

И меня не обижай

подозрением своим.

Знаешь ведь, что мной любим!

Миша мрачен, подурнел.

И никто уж не глядел

из девиц ему во след.

На лице печать от бед.

Стали гости к ним ходить

и подарки приносить,

и цветы, и угощения.

И у Миши позволения

уж никто и не искал.

И прием радушный ждал

всех, кто двери отворит.

Лиля к ним благоволит.

— Я ведь тоже не дурак!

Ведь они не просто так!

Вижу, как они глядят!

Увести тебя хотят, -

повторял невесте он,

тяжкой думой увлечен.

Вскоре ревность все затмила.

Страсть ей место уступила.

Изменился парень очень.

И одним лишь озабочен:

как бы Лилю усмирить,

дома рядом усадить,

никого к ней не пускать

и хозяином ей стать.

То не нравится девице.

И она уж не таится,

раздражения не скрывает,

хуже прежнего гуляет.

— Для тебя забыла воды!

Я искала здесь свободы,

свежий воздух, чисто поле!

Я не стану жить в неволе!

Хочешь в клетку усадить?

Так с тобой не буду жить!

И к ногам моим любой

упадет, мой дорогой!

Больно ранили слова.

Закружилась голова.

От обиды задохнулся,

на нее он замахнулся.

Не ударил, но хотел.

А в глаза ей посмотрел,

отшатнулся, отступил

и от холода застыл.

Поругались в этот вечер.

И накинув шаль на плечи,

Лиля шла из дома прочь.

И настала уже ночь.

А девицы след простыл.

Миша злился, волком выл.

Повторял он как в бреду:

— Погоди, тебя найду!

Ты узнаешь, как сбегать,

моим чувством помыкать!

Парень был уж не в себе.

И доверившись судьбе,

он искать ее пошел.

На беду свою нашел.

*

На окраине села

льется песня весела.

Смех и музыка слышна.

Может, там его жена?

Смотрит он из-за угла.

Так и есть. Она светла,

ослепительно красива

улыбается игриво

и плечами пожимает.

Парень рядом надевает

на девицу свой кафтан.

И поплыл в глазах туман.

И пошла по телу дрожь.

Не поймет, откуда нож

у него в руке сверкает.

С криком Миша выбегает

из засады. Взмах и стон.

Он и сам был удивлен.

Лиля сильно побледнела,

обернуться не успела

и к ногам его упала,

и сознание потеряла.

И на землю льется кровь.

— Ты прости, моя любовь!

На колени он упал.

Ее руки целовал.

— Не хотел! Сошел с ума!

Поселилась в сердце тьма!

Стонет, сам белее мела.

— Очень скверное тут дело, -

парни рядом говорят.

И с тоской они глядят

на предмет своих желаний.

Солнца луч коснулся ранний

ее кожи. — Так бледна.

Не поправится она.

Красоту такую жаль.

В голосах тоска, печаль.

— Неужели я убил?!

Боже, что я натворил!!

Миша в ужасе кричал,

на груди рубашку рвал.

— Да, умрет, как ни крути.

— Может, к лекарю снести?

— Бесполезно. К ведьме надо.

— Торопись. Твоя отрада

кровью быстро истекает.

И ребята помогают.

Туго рану завязали.

Лошадь резвую достали.

— Через лес и бурелом.

Там найдешь ты ведьмин дом.

И кричи погромче, Миша.

Может, ведьма то услышит,

знак подаст. Не заплутай.

Свою Лилию спасай.

*

К лесу быстро доскакали.

Там тропинку отыскали.

Лошадь фыркала, бежала,

уши к шее прижимала.

Страшно ей. Темно тут, дико.

И малина с ежевикой

плетью за ноги цепляют.

Здесь гостей не ожидают.

А дорожка все сужалась,

вскоре вовсе потерялась

в буйной заросли лесной.

Ели тут стоят стеной.

Бурелом, не перебраться.

Еще больше опасаться

стала лошадь, захрапела.

И идти уж не хотела.

Да и чует рядом волка.

Тот завыл протяжно, громко.

— Где же ведьмы этой дом?

Озирается кругом.

Щеки Миша вытирает,

слезы это, понимает,