с любыми живыми существами и, похоже, обладали еще многими и многими умениями, о которых предпочитали помалкивать. Брат Лэльдо отправился в поход вместе с Иеро якобы потому, что тоже услышал зов Голубой Пустыни, но священник почему-то сомневался в этом. Точнее, он подозревал, что эливенеры и без зова прекрасно знали, что таится в сердце южной Голубой Пустыни, и что брат Лэльдо явился в Центральное Аббатство лишь потому, что настоятель Демеро решил послать в Голубую Пустыню свою экспедицию. То есть Иеро полагал, что брат Лэльдо пошел с ними для того, чтобы самому наблюдать за происходящим. Правда, Иеро никак не мог придумать, зачем бы это могло понадобиться Братству Одиннадцатой Заповеди. А теперь вот еще и странная история с бронзовками… Зачем было мирному Братству создавать этих бойцов? Неужели эливенеры всерьез решили объявить войну Нечистому?..

Впрочем, сейчас был неподходящий момент для размышлений о странностях Братства Одиннадцатой Заповеди.

Иеро встал.

— Посмотрю-ка я на эту запертую дверь, — сказал он. — И на вход в подвал тоже.

Медведь и Лэса увязались за ним, а брат Лэльдо остался на веранде с Клоцем. И снова у священника мелькнула мысль, что эливенер и так знает, что скрывается в запертых помещениях. Но этого, конечно же, просто не могло быть.

Подойдя к двери, на которой красовался огромный висячий замок, Иеро сосредоточился, стараясь уловить хоть что-нибудь, какой-нибудь ментальный или психический след, оставленный теми, кто бывал за этой дверью и что-то там делал. И через несколько секунд он ощутил…

Иеро вздрогнул и отступил на шаг назад, натолкнувшись на Лэсу, стоявшую за его спиной.

— Что там? — тут же спросила иир’ова.

— Не знаю, — пробормотал священник. — Что-то… что-то очень нехорошее.

— Оттуда пахнет смертью, — передал медведь. — И медициной.

— Да, пожалуй, — согласился Иеро. — Но я с такой медициной незнаком. Это не то, что лечит. Это то, что убивает.

Лэса подошла к запертой двери вплотную и прижалась носом к едва заметной щели между плотно подогнанными досками самой двери и рамой. Иеро и медведь ждали, зная, что иир’ова обладают удивительным обонянием, с которым не сравнится даже медвежье. Неожиданно короткая шерстка на спине иир’ова поднялась дыбом, гигантская кошка зашипела и отскочила назад.

— Я не знаю, что там, — нервно передала она, — но почему-то этот запах меня пугает. Это не просто смерть, это не просто медицина. Это что-то… чужое и дурное.

— Ладно, оставим это, — твердо сказал Иеро. — Посмотри-ка лучше снаружи, где окно этой комнаты.

Лэса мгновенно выскочила из коридора, но через несколько секунд вернулась и обескураженно сообщила:

— У этой комнаты нет окна.

— Ну, значит, отложим это дело до ночи, — сказал священник. — А ночью попробуем отпереть замок. Идемте-ка на веранду.

Они вышли к Клоцу и брату Лэльдо. Рассказывать о чем-либо не было необходимости, так как разговор шел на общей волне, и остававшиеся на веранде все слышали. Иеро ожидал, что эливенер скажет что-нибудь, но Лэльдо молчал, глядя на зеленую лужайку, окружавшую дом. Вечерело, и коротко подстриженная трава казалась теперь темной, почти синей, а цветы на высоких клумбах как-то все сразу свернули лепестки, словно заснув по команде.

Первым подал мысленный голос Горм:

— Хоть бы воды принесли, гады! Неужели они тащили нас в такую даль только для того, чтобы просто уморить голодом и жаждой?

— Может быть, в подвале что-нибудь найдется? — предположила Лэса. — Иеро, пойдем, посмотрим!

Иеро, ничуть не сомневаясь в том, что подвал заперт так же надежно, как загадочная комната без окна, все же поднялся и снова вошел в дом. В подвал вел ход из небольшой темной кладовки, примыкавшей к первой от входа в дом спальне. Это был квадратный люк, прорезанный в деревянном полу. С одного края квадратной крышки виднелись бронзовые петли, с другого — тяжелое кольцо, тоже бронзовое. Но кроме этого нетрудно было заметить и замочную скважину рядом с кольцом. И как ни дергал Горм за кольцо, пытаясь приподнять деревянный квадрат, ничего не вышло. Иеро тем временем исследовал пространство под люком так же, как исследовал запертую комнату, — и уловил почти то же самое, только в подвале не было эмоциональных следов. Но там хранилось нечто… нечто такое, что было напрямую связано с тяжелым полем запертой комнаты.

— Эй, где вы там! — послышался вдруг снаружи, с веранды, голос брата Лэльдо. — Кажется, нам принесли ужин!

Исследователи крышки подвала поспешили на веранду. Солнце уже скрылось за седыми вершинами меловых холмов, и долину, в центре которой стоял дом, накрыла густая тень. И из этой тени вдруг возникли перед верандой две смутно видимые большие корзины с плетеными крышками. Иеро не сразу заметил, что стоят эти корзины на спинах странных черепах с приплюснутыми, похожими на небольшие столики панцирями. Черепахи вытянули морщинистые шеи и замерли, уставившись на пленников холодными желтыми глазами, слабо светящимися в вечернем сумраке. Потом священник рассмотрел чуть дальше еще одну черепаху, на спине которой стояла большая глиняная миска, до краев наполненная водой. Иир’ова скользнула к черепахам, и через секунду обе корзины и миска уже стояли на веранде, перед Иеро и братом Лэльдо. Черепахи, избавленные от груза, втянули головы под панцири так, что на виду остались только кончики черных носов, и, загребая толстыми когтистыми лапами, потащились вокруг дома к выходу.

— Кто-то отпер им дверь в стене, и кто-то выпустит их снова, — тихо сказал брат Лэльдо. — Значит, стража рядом.

— Ну, думаю, никто из нас и не сомневался в этом, — ответил Иеро, поднимая крышку одной из корзин.

Сразу стало ясно, что те, кто захватил в плен Иеро и его друзей, и не помышляли о том, чтобы устроить пленникам пытку голодом и жаждой. Скорее они просто были заняты другими делами и лишь теперь вспомнили о заточенных в каменном доме чужаках. В корзинах лежали караваи серого хлеба, круги молодого козьего сыра, какие-то неизвестные священнику фрукты и овощи, стояли кувшины с водой. Миска же явно предназначалась для лорса, и священник поспешил предложить Клоцу напиться — ведь его верный скакун не меньше других страдал от жажды.

Потом брат Лэльдо, ловко орудуя своим ножом, разрезал хлеб и сыр, и пленники занялись ужином.

Лишь когда все приступили к еде, Клоц отошел к куче сена, лежавшей у стены, и, внимательно обнюхав сухую траву, принялся жевать. Иеро оценил деликатность лорса: Клоц не хотел есть в одиночку, пока другие были голодны.

Когда оставшаяся еда была сложена обратно в корзины, Лэса, облизнув губы розовым язычком и протяжно вздохнув, сообщила:

— Я лично была бы не против прогуляться по окрестностям, посмотреть, что там,