Шрифт:
Закладка:
– Держи, завалялась. Это для девчонок, а какие мне сейчас девчонки?
Он спрыгнул вниз. Помял в пальцах пакетик – там было навскидку граммов 20 сахара. Если просто высыпать в рот, будет противно.
Бродяга прав – высыпать в кипяток, ещё и согреет.
Он выбрался в коридор. Здесь было светлее, и он заозирался в поисках обещанной бочки с кипятком. Из глубины коридора, как раз со стороны обещанной бочки, пошатываясь, вышли двое.
Они шли в обнимку. Пьяные или накуренные – не поймёшь.
Коридор был не очень широким, и левый толкнул Рэма к стене, протискиваясь мимо него.
– Ты чё, заносит на поворотах? – Рэм толкнул его плечом и ощутил, как что-то твёрдое скользнуло по куртке и упёрлось в ремень.
«Нож», – осенило его.
Он ударил снизу, выбивая вверх руку с ножом. К счастью, противник был не старше его, тощий и весь какой-то замученный.
Рэм перехватил в воздухе выбитый нож и сразу опустил руку вниз. Махать ножом перед носом противника – признак шестёрки или идиота. А если вынудят бить, то и тут проще снизу.
– А ну, вон пошли! Лазят тут всякие! – сказал он резко.
Двое препираться не стали. Они разглядывали Рэма и противно так ухмылялись.
Если бы просто искали приключений – стали бы задираться. Значит, обкурились, и берегов не видят вообще.
Дело было знакомое. Рэм знал – в уличной драке побеждает тот, кто быстрее ударил исподтишка. У этих не вышло, но они всё равно нападут. Таким на продажу сгодится и куртка. Как раз на две дозы хинга.
Двое чуть перестроились. Первый шагнул назад, второй на Рэма.
У второго тоже вполне мог быть нож, и Рэм, не дожидаясь, пока он его вытащит, изо всей силы пнул нового противника в голень.
– Ах ты, сучонок! – взвыл тот.
В полутьме Рэму показалось сначала, что этот, второй, – тоже ровесник, но по голосу оказалось, что старше. Просто доходяга.
– Пришей его, пришей! – трусливо заголосил первый.
Рэм замешкался на секунду. Ему привычней было бить арматуриной или цепью, но не ножом.
Промедление его и спасло. Второй вытащил не нож, а газовый пистолет, и Рэм успел защитить курткой лицо.
Пистолет был древний, газ выдохся, и Рэм, смаргивая слёзы, пнул второго ещё раз в то же самое место, а потом долбанул затылком об стену.
– Пожар! – заорали из барака, учуяв едкий противный газ, и первый бросился наутёк.
Но второй оказался не из трусливых. Он уронил бесполезное оружие, растопырил руки и как зомби пошёл на Рэма.
Двое парней выскочили из барака, обхватили его сзади, а он шипел, плевался – тоже нанюхался своего газа – и угрожал, прорываясь к Рэму:
– Всё равно убью! Ты же Стоунов выщенок! За твою голову тыщу эрго дают! Да пустите меня! Тыщу! Мне! Моя!
Он орал, а Рэм ощущал, что пальцы дрожат, разжимаются, и он сейчас уронит этот проклятый нож.
Значит, и из ночлежки надо бежать?
Он сжал зубы, сунул нож в карман куртки и попятился к выходу.
Пока его даже пытались защищать, но ведь они просто ещё не поняли про тыщу. Деньги хорошие. Сейчас они просекут, и начнётся.
Рэм сделал шаг. Ещё шаг.
– Держите его! – истошно орал торчок. – За него эрго дают! Даже за труп!
– Эй ты? – один из парней, держащих торчка, уставился на пятящегося Рэма. – А ну-ка, постой, парень? Да стой, я тебе сказал!
Рэм развернулся и вдарил по коридору.
– Стой! – закричали ему вслед.
Рэм вихрем пронёсся мимо будки охранника, собирающего деньги за вход в ночлежку. Пацана никто не окликнул – выйти можно было бесплатно.
Газа Рэм всё же нанюхался, и теперь задыхался, неспособный бежать с привычной скоростью. Но сзади тоже не топали.
Скорее всего, жители ночлежки пытались сейчас разобраться: правда ли, что за шкуру какого-то недоделка можно целый косарь срубить?
Инфу озвучили обдолбанные торчки. Поторопятся мужики, выскочат из ночлежки, и что? Вход-то оплачен один раз, на улице ночь, да и пацана толком не разглядели.
Рэм хмыкнул: догонят они его, как же. Эту тысячу эрго ещё поймать надо.
Хуже другое – про тысячу инфа могла быть самая низовая. Её мог озвучить барыга или хозяин ночлежки, которому предложили десять.
А за десять «свободных» эрго…
Рэм пощупал коммуникатор – вдруг соскользнул? Тогда он останется и без социальных денег, и без той не очень большой суммы, что забрал с карты отца.
Сколько там было?
Память услужливо подсказала – 1 384 эрго. Может, рискнуть откупиться?
Да ну, от толпы? Они просто отберут деньги, а потом получат за него ещё один косарь.
Через две улицы Рэм остановился, чтобы отдышаться, и понял: ноги сами вынесли его к набережной.
Тускло светились шары фонарей, выкрученные на минимум. Блестели от росы железные перила. Когда-то тут были скульптуры и парящие над водой площадки для туристов, сейчас – только глубокая тёмная вода.
Рэм понял, что сил бежать больше нет. Ноги стали тяжёлыми, в боку закололо.
Он добрёл до парапета, опёрся на него и посмотрел в воду.
Гостиница уже совсем утонула. К берегу прибило обломки и блестящий чёрно-белый пиджак. Издали он был похож на сломанное крыло чайки.
В разгорячённое лицо Рэма прилетел ветер с реки, полез под куртку.
Ташип, идиот! Надо было сразу купить у Ули оружие. Хоть какое-то. Хотя бы станнер.
Сгодилось бы что угодно! Ули же носит с собой огнестрел времён колонизации.
Что, на эрго привык полагаться, папкин сыночек? Ножом ударить не смог?
Твари. Поубивать бы всех. Всех! И юриста! Юриста – первого!
Злость вернула Рэму силы. Он пошёл по набережной к центру города, стараясь держаться в тени.
Куда же теперь идти?
Раз за его голову объявили награду, любой встречный мог оказаться врагом. Почти любой. Может быть, кроме Ули, тот – просто кретин.
Рэм поёжился от холодного ветра. Пойти сдаться полиции? В тюрьме хотя бы тепло.
Да ну их. У него пока ещё есть эрго. Не все же гостиницы скупил этот мерзкий юрист? Можно расплатиться «свободными».
Отец, будучи торговцем, с детства приучил детей отличать социальные суммы, которые поступают на личный счёт каждого зарегистрированного гражданина и контролируются администратами городов, «свободные» – деньги, очищенные от налогов и обязательств, хранящиеся на специальных счетах для торговли, и «чёрные» суммы – вообще неучтённые, на специальных неименных картах.
