В полтретьего Люси вышла на улицу, чтобы отнести мусорный пакет на помойку, и увидела Нейта, сидящего на корточках, упершегося локтями в колени. Люси ущипнула себя за ляжку, потому что в свете блёкло-жёлтого фонаря, с этим пейзажем серой невзрачной улицы, с полным задумчивости выражением лица и с танцующими завитками дыма сигареты Нейт показался ей обалденно симпатичным.

И таким, чёрт возьми, одиноким.

Настолько одиноким, что Люси решила попросить его помочь ей с сервировкой столов.

— А твои друзья, — спрашивала Люси, пока складывала салфетки треугольниками, а треугольники отдавала Нейту, который неуклюже, но крайне сосредоточено пытался впихнуть их в салфетницу, — не заступились?

— Нет, — совершенно спокойно отозвался он, пытаясь сделать красиво, как показывала Люси. — Ну, повякали что-то, но их слушать не стали. Они и забили болт.

— Это не друзья, получается.

Нейт кивнул:

— Не друзья, получается.

Оба молчали.

— Нет, не так! Что ж ты извращаешься… Смотри, — Люси встала с ним бок в бок, взяла его руки в свои — в одной Нейт держал салфетницу, из которой будто щупальца морского чудовища вылезали помятые салфетки, а в другой еле уцелевшую бумажку. — Вот так.

Салфетка легко и аккуратно вошла на своё законное место.

Нейт на это даже не посмотрел.

— Серьёзно?! — делано изумлялся Билли через несколько дней, когда Нейт — до смешного смущённый Нейт, — чесал затылок и боязно оглядывался назад, где по залу порхала блондинка. — Официантом?

— Билли, блин, тише…!

— Да с удовольствием, дружище! Люк как раз говорил, что через месяц планирует переезд, так что ты очень вовремя со своим предложением! — широкая ладонь опустилась на плечо парня с громким хлопком. — Люси! Ягодка! Покажи Нейту тут всё!

Реакцию Люси описывать бессмысленно. Как и первые несколько недель работы Нейта. Два раза он чуть не подрался с посетителями. Что-то вроде:

— Молодой человек, я заказывал не это.

— А чё ты заказывал?

И так далее.

Люси ругалась, хваталась за голову, чуть ли не плакала порой от безнадёги. Жаловалась Билли, на что он грозил Нейту пальцем, а последний только пожимал плечами.

А потом Люси стала больше смеяться.

Люси стала хохотать до колик, когда Нейт — хмурый Нейт в толстовке и с запахом перегара — стал делано завязывать на бёдрах нелепый малиново-оранжевый фартук с видом бескрайней гордости за себя (естественно, он делал это для того, чтобы Люси потрепала его волосы и сквозь смешки пропела это лёгко — ласковое «дурень»).

Люси стала больше времени уделять себе, потому что на работе ей всегда было на кого положиться: Нейт на удивление быстро влился в рабочий механизм «Доброго Билли» и работал если не за двоих, то за себя и половинку Люси.

Через полтора месяца в бар зашли полицейские и направились прямиком к Нейту, который забирал на поднос напитки с барной стойки. В участке Люси закатила скандал на полгорода. Больше полиция в бар не приходила.

Ещё через месяц Нейт впервые проводил Люси до дома. Посреди ночи в баре прорвало трубу, пришлось вызывать сантехника. Ребята хотели остаться и помочь, но Билли настоял на том, что работать всё равно нельзя, а им нужно домой и отоспаться. Когда официанты выходили за дверь, бармен незаметно подмигнул другу.

А в следующие выходные они вместе пошли на субботник в городской парк.

Один раз в бар зашла какая-то шпана — возраст средней школы, два пацана, — громко галдели, уговаривали Билли налить им выпивку (Билли был непреклонен), а потом обнаружили плетёную корзинку на стойке.

Нейт стоял у стены и следил за пацанами исподлобья, скрестив руки на груди, но когда один из засранцев запустил свою граблю в корзинку даже не глядя, то отлип от стенки. Пацанов вынесли из бара как котят. А потом Нейт мрачнее тучи пересчитывал собранные деньги на ремонт городской детской поликлиники и возмущался, почему так мало, ведь скоро фонд закроется.

А ещё Люси и Нейт переспали. Вот прям так, у Люси дома, после того, как вернулись с фейерверка в честь дня города. Они ели пиццу, перекидывались шутками и попкорном и бесконечно целовались.

А ещё Нейт открыл для себя новую грань: когда ловишь кайф не только телом, но и душой. Чёрт, он чуть слезу не пустил от переполнявших его эмоций, когда Люси сжалась у него подмышкой, запутав их ноги в одеяле.

А через восемь месяцев Билли умер.

Он никогда не говорил, что у него порок сердца. Ни разу словечком даже не обмолвился. Просто умер.

Просто в одно утро, когда Нейт завязывал шнурки в коридоре и собирался выйти гулять с Даффи (белым мопсом Люси, его собственным подарком на её День Рождения), зазвонил телефон, а потом Люси плакала, плакала, плакала…

На похороны пришло много людей, но ни одного члена семьи. Ни одного кровного члена семьи.

Эпитафию выгравировали на памятнике простую и незамысловатую:

Здесь покоится Добрый Билли

И этого было достаточно. Потому что все знали, кто такой Билли и что он за человек.

Потом оказалось, что Билли написал завещание. Видимо, чувствовал, что что-то не так.

Квартиру он продал, а деньги отправил в фонд помощи детским домам. С машиной поступил аналогично.

Бар автоматически перешёл в полную власть арендодателя, после чего на его место построили какой-то дырявый клуб с проститутками и дурью.

Нейт и Люси жили в своей однокомнатной квартире с мопсом Даффи и котом Донни. Люси закончила университет и решилась на публикацию своего романа, который она писала не один год. В одном издательстве ей указали на дверь, а в другом — с третьей подачи, но всё же — напечатали.

А Нейт остался Нейтом. И жутко изменился. Люси ни у кого в жизни не видела такой широкой и яркой улыбки, как у него, и никогда не слышала столько энтузиазма в голосе. Люси поклясться может: Нейт — единственный в своём роде, такой обалдуй и такой герой в одном лице.

Нейт стал пожарным. Нейт спасает жизни.

Люси плакала от страха и гордости, когда по первому каналу показывали её мужа — грязного, в копоти, хромающего на одну ногу, — выносящего двух девочек из почти дотла сгоревшего дома. Это было самое странное её состояние: радость и гнев, страх потери, адреналин и желание побежать прямо туда, в этот самый огонь, лишь бы нащупать огрубевшую мозолистую руку Нейта и сжать её со всей силы.

Выдернуть его из пекла.

А ему как с гуся вода! Сломанная ступня — обвалившаяся во время пожара балка — восстановилась меньше, чем